Меня звали Маленьким Принцем

Попытка бегства

Прошлогоднее пожарище тревожить,

Ворошить и ворошить солёный уголь.

Звать и звать огонь: «Ну, что же ты? Ну, что же?»

И найти зазимовавший в шишке рубль.

Утаить в карман зелёную монету.

Что искать огня? Метель шарманку крутит.

Я уеду разносить тоску по свету,

В города. Туда, где оставались люди.

Только там, лохматя облачное стадо,

Сосны вычерпают

озеро корнями.

На пожарище осядут снегопады,

Дождь поплачет над солёными углями.

(31.10.04)

Всем отсыпает серебра

От школы и до гроба

Копилка старого двора –

Перетряхни, попробуй.

Гроши – восьмидесятые

Года в графе рождения.

Мы вздорные, лохматые:

Не принцы и не гении.

И каждый год из мелочи,

Из тихой неизвестности

Росли такие девочки,

Что обомрёшь от нежности.

Мужали, бились мальчики –

Все правы, все неистовы.

У будущего спрашивать

Учились прибыль чистую.

Отцов своих: чернобыльцев,

Афганцев – души-крошево,

Мы, чуткостью опробовав

Вели сквозь злое прошлое.

И поднимали матери

Пуды авосек каменных.

А мы ходили табором

На драки и экзамены.

За всех наш двор расплатится,

За всё ему заплатим:

За выпускные платьица,

За ёлки на асфальте.

2006

Ты вернёшься, журавлик,

Надежда моя, воскресенье.

Покачнётся земля,

Уплывёт из-под ног на мгновенье.

Коридором дворца непонятной и дикой культуры

Ты вернёшься, когда замолчат

Театральные дуры.

Хватит сплетен и слухов,

Нестиранных тряпок злословья,

Злоязычников глупых,

И недругов, ряшек коровьих.

Улыбнусь,

Воробьиные перья сорву и развею.

Ты вернёшься, журавлик! Я верю,

Я верю, я – верю.

2007

После дождя мирно дышится:

Небо светлеет и лица.

Вот и записано в книжицу

Всё, что готово случиться.

Выйдешь, омытый раскаяньем,

Осоловевший от боли.

Вытерпев смуту, отчаянье,

Подлость, позор и неволю.

После дождя мирно дышится,

Небо светлеет и лица.

Вот и написана книжица:

Всё, что готово – случится!

Сентябрь 2007

И

опять, и опять

недотрога-дорога – в глаза.

И опять, и опять,

промокая в ночи, на вокзал.

И опять, и опять

ржавый листик надежды – билет.

Провожающих нет.

Провожающих нет.

Проводить тебя?

Дверь промерзла, примёрзла.

Замка не открыть.

Дом застужен, простужен давно.

Утром солнце не греет,

И Север молчит

За моим ледяным окном.

Мне приснилось, что где-то,

В нездешних краях

Я жила восемнадцать лет.

Там, где лето

Похоже на поводыря

И выводит на Божий свет.

Бил дорожный ветер мои рукава,

Пил закат из моей горсти.

И была любовь –

Лишь она была

Моей совестью на пути.

Так приснилось,

Что до сих пор болит –

Сон чужой и не про меня.

Северное сияние запалить.

Кружку спирта, табак. Огня.

10.02.07

Был убит при попытке бегства

Из детства.

Обыск тела преступника

Дал результаты:

Наркота, оружие, сигареты

И четыре бутылки денатурата.

Замусоленный томик Гарсиа Лорки,

Полувоенная, не по сезону, куртка.

И серая масса в кармане,

Оказавшаяся хлебом (коркой).

Умирая, звал друга. Обычно зовут маму.

Был странный какой-то – контуженный что ли?

Скрёб ствол сосновый, сломал себе левую руку,

Пока его убивали – смотрел в упор.

Потом закопали его на болоте.

Уехала спецгруппа, ушли собаки.

А ночью на холмике выросли бело-розовые

Нездешние, пьяные, шалые маки.

И так они звали, так звенели,

Роняя с кудлатых голов росу,

Что потянулись к холмику все неубитые дети.

Все те, кто завтра будет убит в человеческом лесу.

(9.10.06)

***

Если ветер меня разбудит,

Я боюсь, что проснусь убитой

В той траншее, в конце июня,

А над головой – мессершмиты.

Где недавно в панамках белых

Детвора по двору кружила,

Краской женщина выводила:

«Эта улица под обстрелом.»

И четыре зимы до мая,

Репродукторы хрипло лают.

Мы с тобой и не знали, мамка,

Сколько жизней в одной буханке.

И четыре зимы до мая,