Мера Любви
Шрифт:
— Нет, нет, не то! — раздраженно прервал игру Ричард. — Вот так здесь, — он вновь показал мелодию. — Так, а не иначе, не перескакивайте.
Де Ламэр хотел что-то возразить, но передумал и промолчал. Едва они начали играть вновь, вся история повторилась.
— Да не так же! — вспылил Ричард. — Вы что играете? Слуха у вас нет!
Де Ламэр опустил гитерн на землю и отказался играть.
— И что же мне делать? — растерянно спросил Ричард с таким выражением, словно все его благополучие зависело от того, сможет ли он сыграть в ансамбле свой плач. — Вас, дорогой граф, я не стану спрашивать,
Де Бельвар отрицательно покачал головой.
— А вы? — все с тем же умоляющим видом обратился Ричард к Джованни. — Вы играете?
— Я могу попытаться, — неожиданно для де Бельвара согласился Джованни.
Де Ламэр протянул ему свой гитерн, и Джованни удобно устроил инструмент у себя на коленях. Он взялся за плектр таким манером, что сразу было ясно — играть он умеет.
— Постараюсь вспомнить уроки музыки. Заранее прошу простить, если ничего не выйдет, — предупредил Джованни.
— О, я же говорил, вы само совершенство! — восторженно воскликнул Ричард. — У меня совсем несложная мелодия.
Пока король показывал, что играть, и Джованни повторял за ним, а потом они довольно-таки в лад соединяли звучание обоих инструментов, де Бельвар думал, отчего это его милый Жан никогда и словом не обмолвился о том, что играет на гитерне, он бы с радостью послушал. А когда Ричард прервал его размышления, в очередной раз пустившись в высокопарное восхваление достоинств Джованни, граф решил покинуть Лансон как можно скорее, при первой же возможности, пусть даже с риском вызвать неудовольствие короля. Самым лучшим выходом из сложившейся ситуации де Бельвару представлялось оказаться подальше от Ричарда.
Граф не сразу заметил, что Шарль де Ламэр подсел ближе к нему.
— Он специально меня сбивал, — прошептал француз на ухо де Бельвару.
— О чем это вы там шепчитесь? — встрепенулся Ричард, притворяясь, будто ревнует. — Как скоро у вас появились тайны!
Джованни быстро сдался, он совсем отвык играть, и у него устали руки. Ричард предложил прогуляться до обеда, благо погода стояла превосходная. Де Бельвар постарался устроить так, что они разделились на пары: Ричард с де Ламэром, а он с Джованни.
— Жан, почему вы скрывали от меня, что умеете играть? — спросил граф.
— Я вовсе не умею, — возразил Джованни. — Я просто изучал музыку в курсе квадриума, и гитерн для меня был практическим занятием, не более того. Настоящий исполнитель — это совсем другое дело. Взять хоть нашего короля. Он сердцем играет, а я руками, понимаете? — Джованни улыбнулся, заметив, как де Бельвар нахмурился при упоминании Ричарда. — Не ревнуйте, вы же меня знаете.
Они поцеловались умиротворенно, с такой доверительной нежностью, как целуются только люди, привыкшие и прикипевшие друг к другу, но весь остаток дня де Бельвар был начеку, не позволяя королю приближаться к своему любимому. Вечером граф ловко изобрел предлог пораньше удалить Джованни в их комнаты.
Ричард отнюдь не был глупцом, если он и не понял в первый момент, насколько серьезные отношения связывают графа с так называемым советником, то одного дня в их обществе оказалось для него вполне довольно. Он не перечил де Бельвару, предпочитая хитро затаиться, как хищник, прячущий когти. Интрига, затеянная
Человек Ричарда, посланный в Марсель, вернулся только на следующий день, ближе к вечеру. Новостей о приближении большого флота он не привез, но и никаких слухов о его гибели тоже. Оставалось лишь надеяться на милость Божию.
Ричард самолично отправился в покои графа Честерского.
— Помолитесь, чтобы мой флот оказался в целости и сохранности, — попросил король. — Каким непосильным бременем оборачиваются порою наши добрые начинания. Я и думать не смею о том, что мои корабли совсем пропали, столько их построили, не меньше сотни, такое множество людей, воинов за Гроб Господень, так много оружия, так много средств в них вложено. О, милосердный Иисус, что мы станем делать, лишившись всего этого? Верно, Господь не желает успеха нашему походу.
— Мессир, отсутствие новостей порою тоже хорошая новость, — сказал Джованни, — не время еще отчаиваться.
— Может быть их задержали какие-то совершенно пустяковые причины, встречные ветра, или еще что-нибудь. Да вы сами потом посмеетесь над своими нынешними переживаниями, — продолжил де Бельвар.
— Вы совершенно правы, — согласился Ричард, — что бы я делал, если б вы не оказались сейчас рядом со мной, только благодаря вашему участию я еще и держусь, не поддаюсь унынию, мессир граф, мессир епископ, — Ричард протянул им руки. — Прошу вас, будьте моими компаньонами до самого Иерусалима, не оставляйте меня, Христом Богом молю. Вы так нужны мне.
Как можно было не принять столь сердечное предложение? Де Бельвар и Джованни согласились.
— И в залог нашей дружбы, прошу, отбросим условности, зовите меня по имени, — попросил Ричард. — Я для вас отныне не король, а неизмеримо больше, я ваш самый преданный друг, ваш брат. Ладно?
— Ладно, — кивнул де Бельвар. — Ричард.
— Гийом, — король обнял графа, похлопал его по спине. — Жан.
— Ричард, — ответил Джованни и позволил Ричарду обнять себя.
— Поедемте завтра же в Марсель, — предложил король, ободрившись. — Сколько можно здесь сидеть, в этом скучном Лансоне? У меня довольно с собой средств, чтобы нанять для нас и всех наших людей корабли, хотя бы до какого-нибудь порта в Ломбардии. Нет, правда, чем ждать у моря погоды, как говорится, — Ричард усмехнулся своему каламбуру.
— Хорошо, — согласился де Бельвар.
— Еще говорится: хуже всего ждать или догонять, — сказал Джованни.
И граф взглянул на него обеспокоено, но Джованни ничего не заметил, он вообще не смотрел в сторону де Бельвара, беспечный, самонадеянный маленький Жан был занят Ричардом и его проблемами.
Однако надо отдать королю должное, с тех пор, как они трое обменялись уверениями в вечной братской привязанности, он не предпринимал более ни единой попытки особенно сблизиться с Джованни. До Марселя плыли на королевской барке, и за все то время, пока собирались в дорогу и потом, находясь на борту, Ричард не пытался остаться с Джованни наедине, даже не досаждал ему своими комплиментами. На месте де Бельвара любой бы успокоился, но граф слишком хорошо знал Ричарда Плантагенета, и ничто во всем свете не смогло бы заставить его ослабить бдительность.