Мера Любви
Шрифт:
— Надоело, каждый раз одно и то же! Я что, должен беспокоиться о вашем комфорте, дьявол вас всех побери?! — выругался король и в раздражении тронул поводья; жеребец взбрыкнул, люди расступились. — Ставить мой шатер, здесь! — Король грузно спрыгнул с коня, не дожидаясь, чтобы ему подержали стремя.
— Государь, слезно молю вас, перемените свое решение! Ваши люди измучены, а здесь они не найдут ни отдыха, ни покоя, — уговаривал короля почтенный господин, по виду клирик.
— Ох, чует мое сердце, сир, здесь дурное и зловещее место, — поддержал клирика длинноволосый статный мужчина, разодетый столь пестро и причудливо, что, право, сложно было представить его
— Ставить мой шатер здесь! — топнул ногой король. — Ишь, взяли моду — мне перечить.
Добрые люди не раз описывали Джованни короля Англии. Генрих II оказался точно таким, как Джованни и представлял, слушая рассказы о нем: тучный, здоровенный мужчина из тех, кто в молодости выглядит старше своих лет, зато потом долго не старится, неряшливый и не слишком чистый. Одет английский король был хуже своего конюшего, не зря его прозвали «Короткий плащ». К какому еще господину, выглядевшему как последний проходимец, могли обращаться «государь»? Джованни приблизился, приказав своим людям держаться в стороне. Обступившие его придворные выглядели не намного лучше короля Генриха. Ясно было, что они давно не спали в мягких постелях, не ели вдоволь и не имели возможности как следует помыться. Генрих II обернулся к Джованни, вопросительно приподняв левую бровь. Джованни поклонился.
— Храни Вас Господь, добрый государь.
— Ерунда, — отмахнулся Генрих, — я вовсе не добрый и не желаю таковым быть. Кто такой, что нужно?
— Ваша милость просили господина Папу назначить епископа в овдовевшую церковь…
— Новый епископ в Силфор на Мерси! — воскликнул король, удивив Джованни остротой ума, видно, судьба силфорской церкви сильно занимала короля Генриха. — Вы хотите сказать, что Папа назначил вас?
— Какой маленький! — с умилением произнесла спешившаяся рядом с королем дама.
— Какой молоденький, — вздохнул пестро одетый мужчина.
— Что у вас в Италии, люди кончились, раз уже детей на епископство ставят? — хмыкнул король Генрих.
— Ваша милость изволит не верить мне? — вновь поклонился Джованни.
Бросьте спину ломать, — король взял Джованни за плечи, встряхнул, приказал: — огня дайте, я хоть рассмотрю этого несчастного.
— Хорошенький, — сказал кто-то рядом. Кто, Джованни не увидел, он теперь был на свету, а люди, окружавшие его, в тени.
— М-да, ягненка прямо в пасть волку, серьезно заявил король. — Как, говорите, ваше имя?
— Джованни Солерио да Милано, государь.
— Мелкий Жан, — король внимательно оглядел Джованни, даже обошел его кругом, — и ученый?
— Доктор канонического права, государь.
— Хорошо знаете французский, сеньор епископ, — похвалил король.
— Благодарю вас, государь.
— Сама любезность, — хмыкнул Генрих. — Ну, пошли, поговорим.
Король прошел в расставленный для него шатер, паж подал ему вина, Генрих выпил залпом и бросил кубок не глядя, паж едва поймал его.
— Ступай вон, — приказал король. Паж исчез.
— А вы подойдите сюда, сеньор епископ, — обернулся Генрих к Джованни. — Смотрите.
Он взял из корзины большое яблоко, поставил его в центр низко положенной на козлах доски, служившей ему обеденным столом.
— Это графство Честер. — Король взял яблоко, взвесил на ладони, подышал на него, потер о рукав и поставил обратно. — И граф Честерский в придачу. Хорош, ничего не скажешь, добрый рыцарь, — выражение лица короля Генриха не предвещало ничего доброго для графа Честерского.
Король достал еще два яблока, поставил их рядом с первым так, что если кто-нибудь вздумал
— Это Ланкастер, а это — Западный Райдинг, здесь ваше епископство, — король ткнул пальцем внутрь треугольника. — А вот так граф Честер устраивает свои дела, — король взял яблоко «Западный Райдинг» и откусил от него, потом взял яблоко «Ланкастер» и откусил от него тоже. — Видите, что угрожает вашей епархии?
Король поставил на стол огрызок «Ланкастер».
— Церковь Силфора разорена, все земли отхапал граф Гийом Честерский. Его тесть, Уго Кевельок — бывший граф Честерский, который уже отдал дань природе…
Джованни заметил, что король хотел перекреститься, но передумал.
— Был бунтовщик и предатель. И воспитал он себе достойную замену. Гийом де Бельвар хитрый двуличный мерзавец. А уж как хлопотал граф-покойник, чтобы подлецу досталось после него это треклятое графство. Тошно вспоминать. Теперь де Бельвар, оказавшийся много хуже самого Кевельока, вообразил себя королем в своем графстве, творит там у себя, что хочет, а вызови его в Курию, тут же кивает на валлийцев, которые у него под боком. Только они и пикнуть не смеют. — Король наклонился над столом, нависая над большим яблоком «графство Честер». — Де Бельвар покупает моих шерифов, как свиней на рынке, устраивает облавы, самочинно заключает союзы и сам желает выдавать дочек Кевельока замуж за кого захочет, и на все-то у него имеется резонное объяснение, — король крякнул, выпрямляясь, — лучше сказать, благовидное оправдание. И так он ловко все обстряпывает, что и не придерешься.
Король покосился на яблоко «графство Честер».
— Не справиться вам с ним, сеньор епископ. Да, я просил прислать молодого, но не до такой же степени. де Бельвар этот тоже не старик, — король ухмыльнулся, — только он вас на одну руку в латной рукавице положит, а другой прихлопнет, и не будет у вас времени повзрослеть. В общем, вот вам мой совет: берегитесь графа Честерского, Господь и каноническое право вам в помощь.
Король хлопнул в ладоши, в палатку заглянул паж.
— Позови Роже, у него текст присяги. Вы мне не вассал, господин епископ, — вернулся Генрих II к Джованни, — но все-таки, я ваш сеньор.
— «Присягаю на верность Генриху, Божьей милостью королю Англии, к которому я отныне и навечно привязан своей жизнью, своими членами и своей земной честью, без ущерба для своего духовного звания», — прилежно повторил Джованни за канцлером слова присяги.
— Теперь вы обязаны верностью… лояльностью, — запутался в словах канцлер, — сеньору королю.
ГЛАВА VII
О том, что за товар привез в Англию Паоло Овильо
Аудиенция у Генриха Английского произвела на Джованни самое гнетущее впечатление. Он и раньше не радовался своему назначению, а теперь лишний раз убедился, что будь на то его воля, он повернул бы вспять. Джованни был напуган. Всю дорогу до Барфлёра граф Гийом Честерский занимал его мысли: каким окажется человек, о котором «король-проходимец» отзывался как о злодее и негодяе? Джованни набросал в своем воображении образ разбойного рыцаря, сделал разбойника гордым, богатым и жестоким. Но тут же укорил себя за то, что поверил хуле, возведенной на человека, которого он не видел ни разу в жизни, и покаялся в грехе предубеждения. Менее страшно от этого не стало. «Какие люди в этой самой Англии? Такие, как и везде», — успокаивал себя Джованни. Но везде люди разные; хорошие или дурные люди в силфорской епархии, не узнаешь, пока сам не увидишь.