Мерцающая мгла
Шрифт:
Хорошо, хоть двигатель не отказал. На каком принципе работает движок самолетика, Михаил даже не задумывался, просто себе бочоночек, из которого бьет струя воздуха. Ручное управление у самолетика предусмотрено, скорее — по традиции, потому что в мире Каменное Дерево тамошняя электроника не отказывает уже очень давно. И это ручное управление — тоже с «защитой от чайника», управлять даже проще, чем джойстиками, но самолетик двигается еще неповоротливей. Бабочка с грацией авиалайнера.
Михаил выдвинул рычаг ручного управления, попробовал направить самолетик вниз (рычаг от себя), вверх (рычаг на себя) поворачивать — самолетик отвечал на команды совсем задумчиво.
Михаил
Мысль о самоубийстве, как ни странно, испугала. С чего бы это? Что ему еще остается, ведь — самый большой неудачник на свете, все у него было, и все он потерял из-за одной непокорной мыслишки. Ах вот в чем дело, это чутье пролазника опять пытается за Михаила решать. Сразу захотелось открыть кабину самолетика и выпрыгнуть, в знак протеста. А потом вспомнилось, что самоубийцы, которые бросались с большой высоты и выживали, рассказывали, как во время падения успевали пожалеть о своем прыжке. И еще вспомнилось, что дверь кабины не открывалась, пока самолетик не остановится — еще одна защита от дурака. Значит, самоубийство временно переносится.
Больше делать было нечего, потому снова навалились переживания.
В основном Михаил вспоминал Нику, ее лицо, глаза, голос, атласную кожу. Ее манеру краснеть, улыбаться, хмуриться. Тот самый первый раз, когда Михаил увидел Нику на «развратной» фотографии, их первый разговор по телефону. Первую встречу с первым поцелуем. Второй поцелуй, в кустах у Виктора на даче, когда никто не видит. Первый, жаркий и страстный секс в лесу, по дороге с дачи к автобусной остановке. И — масса других воспоминаний.
После каждой всплывшей в памяти картины накатывала тоска, перерастающая в отчаяние. Добавляли капель в море всякие мысли не о Нике, вроде того, что Михаил так и не пробовал утку по пекински или не видел полярного сияния.
И промелькнула мысль, что не надо было заводить разговор о повороте на Смоляч в тот самый первый раз, когда Виктор подобрал Михаила не дороге. Что зря Михаил связался с другими мирами и стал пролазником.
Однако внутренний голос, который обычно хранил презрительное молчание, в этот раз, картинно сплюнув, процедил: «Если бы ты не стал пролазником, то не встретил бы Нику. Устраивает такой вариант?»
Такой вариант не устраивал. Хотя то, что есть на данный момент — тоже не особо.
«По крайней мере, у тебя остались воспоминания», — произнес внутренний голос таким тоном, что захотелось его убить. Но какая-то правота у внутреннего голоса была.
«А тоска со временем пройдет, все проходит вместе с временем, — продолжал издеваться внутренний голос. — Кроме того, ты еще жив, а значит, твоя надежда тоже еще не умерла. Были же случаи, когда пролазник возвращался домой после спонтанного перехода? Были. Целых три. Хотя этим пролазинкам пришлось проходить через сотни лазов, они вернулись. Вот, у тебя есть реальный шанс стать четвертым таким счастливчиком».
Да уж, надежда. Чтобы пройти десятки лазов, потребуются десятки лет, уже не только тоска — сама жизнь пройдет. Кроме того, тем троим пролазникам очень крупно повезло, их спонтанные лазы выносили
А Михаил совершенно растерялся. Безграничная, бесконечная синева во всех направлениях, не за что глазу зацепиться.
Что это может быть? Все лазы ведут на планеты, типа Земли. С разной географией, однако везде — азотно-кислородная атмосфера, океаны, материки. Здесь же, судя по всему — только воздух. Или же слишком толстый слой воздуха, земная атмосфера весьма плотная, однако достаточно прозрачная, раз можно из космоса за земной поверхностью шпионить. Впрочем, земная атмосфера плотная только внизу.
А вдруг здесь — так же? Вдруг поверхность имеется, однако давление воздуха там такое, что Михаила раздавит? Ай, раздавит, так раздавит, не велика потеря такая жизнь. Вряд ли раздавит, уши при спуске не закладывает.
Сколько продолжался спуск — неизвестно, нечем померить время. Наконец-то внизу, там где море, что-то появилось, сначала «море» стало более зеленым (и все равно оно было синим), потом проявились неоднородности, которые становились все четче. Наконец, стала видна поверхность, типичный вид с высоты. Все таки не море, суша. Пока что — серовато-голубого цвета, но уже проявлялись светлые и темные участки, при дальнейшем спуске ландшафт становился все более зеленым.
А скоро уже можно было любоваться пейзажами нового мира. Горизонта нет, потому видно очень далеко, пока хватает прозрачности воздуха. Но на большом расстоянии очень трудно разглядеть подробности. Преобладает все тот же сине-зеленый цвет, разных оттенков, но встречается сиреневая «ржавчина», ярко-оранжевая «чешуя», желтые участки «ваты». Поверхность неровная, то холмы, то бугры, то — вообще скалы. Встречаются гладкие участки, в низинах, но велика вероятность, что они хоть и ровные, но не твердые, что это поверхность озер или болот. А самолетику требуется посадочная полоса хотя бы пару десятков метров длиной. Работай компьютер, самолетик мог бы и вертикально сесть, но придется по земному, с пробежечкой. Потом внизу оказался лес, после леса — довольно ровная поверхность, однако на ней росли кусты и еще какие-то прутья с набалдашниками, самолетик за эту растительность может зацепиться при посадке и кувыркнуться.
Далеко слева стали четко видны четыре горы с плоскими, как будто срезанными, верхушками, очень похоже на столовые горы Земли. Михаил повернул самолетик, столовые горы постепенно приблизились. Не такие уж большие, метров сто-двести высотой. Это даже не горы, так, сопки. Расположены ромбом, все разной высоты.
Михаил снизился над ближайшей горой, поверхность ее обширной вершины выглядела ровной, даже чистой. Ничего не растет, лишних неровностей не наблюдается — можно садиться.
Но садиться почему-то не хотелось, казалось опасным. Чутье пролазника? Да пошло оно. Надо было про блуждающий раз предупреждать, а сейчас то уж чего? К тому же за время спуска Михаил так много и часто жалел себя, что у саможалелки сгорели предохранители и себя было уже не жалко, опасность не пугала.
В общем, снизился, сел, дождался, пока самолетик остановится. Выбрался из кабины. Направился к краю плоской вершины, сам не зная зачем. Под ногами — не то камень, не то пластмасса, не то кость. Неинтересно.
Подошел к краю, осмотрелся. Слева, там откуда прилетел, виднеются явные леса, какие-то озера, вдалеке — настоящие горы, наверняка очень высокие. Справа — однообразная, чуть взволнованная равнина. Теперь это мир Михаила, здесь ему жить. Или поискать безболезненный способ самоубийства? Чего зря мучиться?