Мерецков. Мерцающий луч славы
Шрифт:
– Так это здорово!
– воскликнул комфронтом.
– Действуй, морской казак! Только берите в десант добровольцев, это будет надёжнее.
– У меня, товарищ генерал армии, почти все добровольцы!
– гулко отозвался адмирал Головко.
3 октября, совершив переход на оленях, а затем и на лыжах, Мерецков переселился в тундру, поближе к войскам. Сюда же перешло Полевое управление фронта. Вместе с членом Военного совета Штыковым Мерецков побывал в 131-м стрелковом корпусе, которому предстояло вести бои на главном направлении; в корпус входили
В приподнятом настроении вернулся Мерецков в Полевое управление фронта. В это время ему позвонил начальник разведки фронта и доложил, что нашим бойцам в районе Петсамо сдался в плен немецкий офицер.
– Ну и что?
– съязвил Кирилл Афанасьевич.
– Сейчас немцы уже не те, что были в сорок первом, потому и сдаются в плен пачками. Боевой пыл у них поугас. Разберись сам с этим офицером.
– Не могу, товарищ командующий!
– прогремело в трубке.
– Почему?
– сурово спросил Мерецков.
– Пленный просит доставить его лично к вам, - пояснил начальник разведки фронта.
– Он назвал вашу фамилию, имя, отчество. Говорит, у него для вас есть ценные сведения.
– Даже так?
– усмехнулся в трубку Кирилл Афанасьевич.
– Тогда привози его ко мне. Посмотрим, что это за птица.
Солдат-автоматчик ввёл в штаб пленного офицера. Это был мужчина сорока пяти лет, с широким лбом, шрамом над правой бровью и настороженными глазами. Мерецков попросил своего адъютанта привести переводчика, но немец вдруг улыбнулся и сказал на чистом русском языке:
– Не надо, господин командующий, я свободно говорю по-русски.
– Да?
– Мерецков свёл брови.
– Мне доложили, что вы офицер, но почему на вас форма рядового немецкого солдата?
– Для маскировки, - объяснил пленный.
– Так мне было легче добраться до ваших бойцов, и я счастлив, что оказался среди вас.
Начальник разведки вручил Мерецкову небольшой свёрток.
– Это пленный принёс вам.
В свёртке была немецкая карта с нанесёнными на неё обозначениями на немецком языке.
– Что это?
– Мерецков взглянул на пленного.
– Схема немецких оборонительных укреплений Петсамо и Киркенеса, - пояснил пленный.
– Я хочу помочь вам сокрушить немецкие рубежи без большой крови.
Мерецков в упор посмотрел на пленного. Что-то до боли знакомое почудилось ему в этом землистого цвета лице со шрамом над бровью. Широкий лоб, зелёные большие глаза... Где же он видел это лицо и когда? Пленный, однако, не спускал с него глаз и насмешливо улыбнулся.
– Кто вы?
– спросил Мерецков.
– Вы немец?
– Нет!
– качнул головой пленный.
– Я русский!
– Русский?
– Мерецков зачем-то встал, прошёлся вдоль стола, снова сел.
– А почему воевали против своих же, русских?
Лицо
– Так сложились обстоятельства...
– Он произнёс эти слова твёрдо, словно заранее их отрепетировал, но глаз в сторону не отвёл, смотрел на генерала армии прямо, не мигая.
– Раньше я был молод, неопытен, мне хотелось сделать что-то особенное...
– И вы перебежали в стан врагов, - прервал его генерал Штыков.
Пленный повернулся к нему, глаза у него блеснули.
– Да, я перебежал в стан врагов, хотя мой отец, офицер старой русской армии, после революции принял советскую власть и добровольно вступил в Красную Армию.
– Я вас видел, но никак не припомню где, - тихо произнёс Мерецков.
– Я тоже вас видел, - отрывисто бросил пленный.
– В двадцатом году в Москве, вы тогда приходили к моей родной сестре Татьяне.
– Вы Аркадий?
– вырвалось у Мерецкова.
– Да! Я сын врача-хирурга, который лечил вас в военном госпитале. Мой отец Игорь Денисович Костюк спас немало красных бойцов, за что его убили деникинцы...
– Верно, я видел вас на квартире у вашей сестры, - подтвердил Мерецков.
– Но когда потом я спросил у неё, кто вы, она назвала вас своим двоюродным братом. По существу, Татьяна сказала мне неправду.
– Она боялась, что меня могут арестовать, - усмехнулся Костюк.
– Теперь фамилия у меня другая - Винтёр. Когда женился в Берлине на немке, я взял её фамилию...
– Испугались, что и там кто-либо из русских мог вас разоблачить?
– спросил Мерецков.
– Естественно! Кому охота идти на виселицу или в лагерь?
Какое-то время все молчали, затем Мерецков продолжил допрос:
– Как вы оказались за границей?
Костюк-Винтер рассказал, как он вместе с другими русскими офицерами бежал за границу на корабле из Новороссийска в 1920 году, как очутился в Германии, как вступил в бундесвер, окончил военное инженерное училище и стал офицером. А когда началась война, он попал на фронт.
– В бойцов Красной Армии я не стрелял, и на моей совести нет ни одной жизни!
– заявил Костюк-Винтер.
– Чем же вы занимались на фронте?
– спросил генерал Штыков.
Пленный сказал, что, как только началась война, его направили в Петсамо и он отвечал за доставку никелевой руды морским путём. Однажды транспорт, на котором везли никель, атаковала советская подводная лодка Северного флота. Две торпеды угодили в транспорт, и он стал тонуть. Костюк-Винтер оказался в воде, и его подобрали немецкие корабли, охранявшие судно.
– Не знаю почему, но я завидовал командиру лодки, который дерзко атаковал нас, - произнёс Костюк-Винтер.
– Лодку обнаружили корабли охранения, но она перехитрила их, нырнула под транспорт и всадила в него торпеду. Я даже смеялся, когда видел, как немцы с перепуганными лицами бегали по палубе тонущего судна. Ну а когда сам очутился в воде, мне было не до смеха.
– Без всякого перехода пленный вдруг спросил: - Меня расстреляют?