Мерецков. Мерцающий луч славы
Шрифт:
– Знаешь, я в твою честь даже выпил стакан «наркомовской» и едва не пошёл в пляс. Ты понял, как я тебя люблю, Кирилл?
У Мерецкова вырвалось:
– Кто говорит? Я плохо вас слышу!
Слышал он хорошо, но ему было не по себе, что не узнал, кто держит трубку на другом конце провода.
– Кирилл, я тот, кого ты назвал «ледовым моржом», когда вернулся из Испании и мы пили у меня дома шампанское... Да, славы у тебя на десятерых...
– Папанин!
– воскликнул Мерецков, прервав его на полуслове.
– Спасибо тебе, Ванюша, наш «ледовый морж», за добрую память. А вот славы у тебя,
Были Кириллу Афанасьевичу ещё звонки, но дороже других было поздравление от Жукова.
– Кирилл, нашему маршальскому коллективу прибыло! Обнимаю тебя и крепко жму руку! Но твои новые победы ещё впереди! Будь здоров!
– Я рад тебя слышать, Георгий, спасибо, дружище!
– поблагодарил Мерецков Георгия Константиновича и подумал: «На что он намекнул, говоря о новых победах? Наверное, Верховный опять меня куда-нибудь пошлёт. Что ж, я готов добивать фашистского зверя в его собственной берлоге».
Наступление войск Карельского фронта завершалось, и, пожалуй, этим жил сейчас Мерецков и этому радовался, как молодой лейтенант военного училища, которому только что вручили новенькие офицерские погоны. Кирилл Афанасьевич смотрел на карту, нахмурив брови. Ещё дня три жарких боев, и наступит конец, граница Норвегии уже рядом... После падения Киркенеса солдаты 126-го стрелкового корпуса вошли в город Найден. Комкор полковник Соловьёв вышел на связь с генералом армии Мерецковым и доложил, что немцы разбиты и воевать больше не с кем. Кирилл Афанасьевич засмеялся:
– Впервые за всю войну слышу доклад, что не с кем воевать!
– Он нагнулся к карте, нашёл город Найден и громко сказал в телефонную трубку: - Полковник, оставайтесь на месте, вглубь Норвегии войскам не идти! Позже, если что-то изменится, вам дадут знать!
– Положив трубку, Мерецков взглянул на генерала Крутикова.
– На Военном совете надо обговорить вопрос, что делать дальше войскам фронта, и доложить наше мнение Верховному. Алексей Николаевич, к шести часам приглашай на Военный совет всех, кому положено быть на нём.
– Я это сделаю быстро, Кирилл Афанасьевич, - улыбнулся Крутиков.
На Военном совете Мерецков констатировал, что фронт свою операцию завершил. Немецко-фашистские войска разгромлены, а их остатки выброшены с советской земли. Войска оказали помощь Норвегии в освобождении её территории от гитлеровцев, и наступать вглубь чужой страны нецелесообразно.
– Нет возражений, товарищи?
– спросил командующий.
– Тогда о решении Военного совета я доложу в Ставку. А теперь приглашаю всех на ужин.
Кирилл Афанасьевич находился в Мурманске, когда ему позвонил Сталин.
– Товарищ Мерецков?
– спросил он слегка охрипшим голосом.
– Ставка согласна с предложением
Мерецков прилетел в Москву рано утром. Было прохладно, хотя багряное солнце уже выплыло из-за горизонта. Столица ожила, как огромный муравейник. На улицах полно транспорта и народа, чинно шагали патрули. У Белорусского вокзала стояла толпа военных. Лихо растягивал мехи баяна молодой усатый ефрейтор, а двое плясали под музыку «Яблочко». Когда «эмка» побежала по улице Горького, Мерецков заволновался: дома ли его Дуняша? Она уже не работала в санитарном управлении Карельского фронта, уехала домой две недели назад и в тот же день позвонила ему. Провожал её в Москву сын Владимир, теперь уже капитан.
– Куда едем, в Кремль или в Наркомат обороны?
– прервал раздумья маршала водитель.
– Сворачивай на улицу Грановского, мне надо домой заехать...
В подъезде Мерецков неожиданно встретил маршала Будённого: он жил этажом выше.
– Откуда ты, Кирилл?!
– воскликнул Семён Михайлович.
– Когда тебе дали маршала, я звонил тебе, чтобы поздравить, но связь была перегружена, и я не дозвонился. Хоть сейчас давай пожму тебе руку!
– Он слегка обнял Кирилла Афанасьевича за плечи.
– А я забежал домой перекусить и через час улетаю на фронт к Рокоссовскому, в составе его войск сражается и мой кавалерийский корпус. Я ведь старый лошадник, к тому же, как ты знаешь, с января сорок третьего стал командующим кавалерией Красной Армии... Да, а как твой Карельский фронт?
Мерецков рассказал, что он завершил Петсамо-Киркенесскую операцию, его вызвал в Ставку Сталин и, видимо, речь пойдёт о Карельском фронте. Простившись с Будённым, Кирилл Афанасьевич подошёл к своей двери и нажал кнопку звонка.
– Кто?
– послышался за дверью звонкий голос Дуни.
– Это я, Кирилл...
После поздравлений и расспросов Дуня упрекнула мужа в невнимании к сыну:
– Сухой ты стал, Кирюша. У тебя и пяти минут нет, чтобы поговорить с ним. Как же так, ведь ты командующий фронтом!
Кирилла Афанасьевича задели слова жены, но он сдержался. Сел на диван, привлёк её к себе.
– Потому и не могу часто навещать сына, что я командующий!
– объяснил он, - У меня в подчинении тысячи таких парней, как наш Володя. У них тоже есть отцы и матери, но они не могут им звонить, лишь пишут письма, и сыновья не всегда вовремя их получают. А иные в боях гибнут. Я бы хотел написать их родным, выразить своё сочувствие, но у меня и на это нет времени.
Помолчали. Дуня сообщила, что вчера звонил Михаил Иванович Калинин, спрашивал, где сейчас находится Мерецков.
– Я ответила, и он попросил, чтобы ты, когда приедешь в столицу, позвонил ему. Наверное, тебе вручат орден.
– Она ласково погладила его по волосам.
– Ты же у меня самый боевой командующий...
– Дуня хотела сказать ещё что-то, но зазвонил телефон, и она взяла трубку.
– Квартира Мерецкова. Кто говорит?
– Сталин говорит, а вы, наверное, жена товарища Мерецкова?
У Дуни захватило дух, она коротко отозвалась:
– Передаю трубку Кириллу Афанасьевичу.