Мэри энд Лили
Шрифт:
– Да, ничего, – промямлила я. – Мне отдали.
– Я и не сомневаюсь, что отдали, люди у нас все порядочные.
Тетя Зина, ухитрившаяся, сидя на диване, подбочениться, расслабилась и перестала сверкать глазами.
– Люська, кончай трендеть, садись, мясо стынет. Уж такая красотка была, в теле. Она и покойная продолжает нас радовать, – проникновенно вещал захмелевший Николай, высоко поднимая рюмку. – За здоровье.
Все дружно выпили, не особо вникая, за чье, собственно, здоровье следует выпить.
– Что, Людмила, как крыша твоя, не
– Да, ну, – махнула полной рукой Людмила. – Разве кто сделает, как вы? Если бы не богатая фантазия, понятно чья, разве я бы к кому другому обратилась?
– Не надо, про фантазию, – взвилась тетя Зина. – Я сама видела, как ты своими грабками… убить мало!
– Да что, мы, голые, что-ли, были? Ну, выпили, ну, разморило, – застонала Людмила.
– Ну, не было же ничего, Зинуля, – жалобно подвыл дядя Сеня.
– Может, и не было, – смирилась тетка.
– Да, сказано уже сто раз! – дядя вытер вспотевший лоб.
Борис бросал на него странные острые взгляды.
Мне эти разборки надоели, тем более что я наелась до отвала. Я вышла на улицу. Солнце стояло в зените. Зелень, обильно политая дождем, пахла так, что кружилась голова. На крыльцо вышел Борис.
– Ой, не могу, сейчас умру, так наелся, – он присел на ступеньках.
– Хотите купаться? – бросила я призывный взгляд.
– А гости? – удивился Борис.
– А, ну, их, – засмеялась я.
Верейка легко несла свою красно-коричневую воду в далекую Ладогу. У воды пахло свежестью и летом: нагретым солнцем песком, скошенной на пригорке травой и земляникой. Я набрала ее целую горсть и скормила Борису. Ветерок разогнал комаров, и мы долго и с удовольствием плескались в воде. Я как следует, рассмотрела нового претендента на свое сердце и тело. Насчет руки я даже не думала, слишком это было бы здорово.
Когда мы вернулись домой, в доме никого уже не было. Стол был прибран, и даже посуда вымыта. В уголке за диваном лежала, аккуратно свернутая, заляпанная жиром скатерть.
Мы устроились на веранде играть в карты. Наши глаза все чаще встречались, а руки сталкивались. Наконец, Борис отобрал у меня карты и, подхватив на руки, понес в спальню.
Наутро он по-хозяйски бродил по дому и высказывался в том духе, что неплохо бы его подремонтировать. Ну, уж, нет, возмутилась я. Один уже ремонтировал. И, потом, дом не настолько плохо выглядит, чтобы его перестраивать. «Ну, хорошо, – сдался Боря. – Слегка его подмажем, подкрасим, и будет порядок».
Поскольку он заинтересовался историей дома, пришлось вытащить икону и фотографию и рассказать о корнях.
– Хочешь, я ее в углу пристрою? – Борис держал икону на вытянутых руках. – Красивая вещь. Чего она в шкафу пылиться будет? Вот, только, стекло битое надо вынуть.
Он ловко открыл крышку и осторожно дунул.
– Дай-ка Машенька, тряпку, надо ее протереть. Он осторожно вытащил окованную серебряным листом доску.
– Смотри, бумажка какая-то!
Я осторожно
«Все, как в доме.
(Гарнитур большой, гарнитур малый, камни)».
– Ерунда какая-то! – воскликнула я.
– Мари, дорогая, все понятно, по-моему. – Борис снисходительно смотрел на меня. – Ты, что, не знаешь, что такое гарнитур? Так называли комплект украшений. Прадед твой, говоришь, был человек небедный? Вот и делай выводы. Он вполне мог в этом доме что-нибудь спрятать. Так что придется порыться здесь.
– В нашей семье никогда и пол слова не говорилось про клады. И про украшения тоже. Если бы они были, то я бы знала. Нет здесь ничего. И я не собираюсь дом рушить ради этой бумажки.
– Дело ваше, – пожал плечами Борис.
Через неделю мы подали заявление в ЗАГС. Родители, глядя на наши счастливые лица, тихо млели и допросов жениху не устраивали. Борис рассказал им, что является заместителем директора фирмы, торгующей сантехникой. У него была своя квартира на проспекте Ветеранов, рядом с метро. Маму, собственно, ничто иное не интересовало.
– Очень, хорошо, – деловито порадовалась мама, – не будешь, Марьяша, на работу опаздывать.
– Поглядим еще, с этой работой, – строго сказал будущий муж.
На вопрос о родителях, Борис признался, что мамы давно нет рядом и вздохнул.
Регистрацию брака наметили на 28 июля, на воскресенье. В ЗАГСе предлагали или регистрироваться в будний день, или подождать. Я ничего не имела против как буднего дня, так и варианта с подождать. Боря же считал, что тянуть нечего, подмазал тетку в районном ЗАГСе и я пулей полетела покупать платье и туфли. Стоя перед прилавком с обручальными кольцами, я невольно вспомнила Лильку и едва не расплакалась. Антон как-то легко ушел из сердца и мыслей, а вот стоило вспомнить о Лилькином предательстве, начинало щемить сердце. Сколько счастливых минут мы провели в ювелирных магазинах, примеряя кольца. Выбирая колечко к Лилькиной свадьбе, мы собирались вместе подобрать кольцо к моей свадебке, но, вот, не получилось.
Свадьбу мы с Борей сыграли тихую, не приглашая родню и знакомых, что мои родители только одобрили. После регистрации брака посидели вшестером в китайском ресторане. В свидетели Борис пригласил своего холостого начальника и его девушку. Мы с Борей целовались сначала под шампанское и приглушенное «Горько», затем под вкусное сливовое вино. На столе дымилось мясо, которое нам подали на металлическом блюде, под которым едва горел огонек спиртовки. На мой взгляд, все было в меру чинно и романтично. Свадебный маршрут пролегал от ЗАГСа к ресторану и затем, домой. Знаменитые места Питера, мы не посещали, к моему глубокому огорчению. Боря сказал: уволь меня от этого, – и мы не поехали. Зато свадебное путешествие предполагалось как у людей, на юг.