Мери Энн
Шрифт:
– Я давал ей в долг различные суммы.
– Вы отдавали деньги под залог? – Нет.
– Вы давали ей в долг? – Да.
– Вы не получали никакой расписки?
– Нет.
– Вы виделись с госпожой Кларк после возвращения изПортугалии?
– Да.
– Когда вы с ней виделись? — В воскресенье.
– А после воскресенья?
Мы только что виделись в комнате для свидетелей.
С ней кто-нибудь был?
Одна или две молодые дамы. – Что произошло между вами, когда вы
– Я был очень расстроен, когда узнал, в каком положении она оказалась. Она сказала, что до этого ее довел герцог Йоркский, отказавшись платить ей назначенное им ежегодное пособие.
– Вы виделись с госпожой Кларк до вашего отъезда в Португалию, в прошлом году?
– Да.
– Часто?
– Не могу точно сказать, насколько часто.
– Вы можете вспомнить, когда в последний раз давали ей деньги?
– Нет, не могу.
– Вы давали ей деньги после того, как получили место?
– Даю вам слово, я не помню. Если и давал, то, должно быть, какую-то очень незначительную сумму.
Наконец, после почти часового перекрестного допроса, Вильяму Даулеру разрешили удалиться.
Господин Хаскиссон, который в 1805 году являлся секретарем государственного казначейства, заявил, что он не помнит, при каких обстоятельствах господин Даулер получил эту должность, он считает, что даже самое тщательное исследование архивов казначейства не сможет выяснить, через кого он был назначен. Сопровождаемый свистом и выкриками, раздававшимися со стороны оппозиции, он добрался до своего места и сел.
Господин Персиваль, лидер палаты, заявил, что госпожу Кларк необходимо допросить сегодня же и что к допросу следует приступить немедленно. Ее вызвали к барьеру. После паузы председатель заявил, что получил от госпожи Кларк заявление: она была так измотана и издергана ожиданием, сообщала она, что не выдержала и уехала. Она просит прощения за свое отсутствие. Раздались возгласы: «Вызовите ее, прикажите принести ей стул!» Прошло еще некоторое время, пока наконец госпожа Кларк не встала перед барьером.
– Я настолько устала от восьмичасового ожидания, – сказала она, – что не в состоянии отвечать на вопросы.
Со стороны правительства послышались крики: «Продолжать… продолжать…»
– Для вас приготовлен стул, госпожа Кларк, – ответил ей председатель.
– Стул не поможет мне избавиться от страшной усталости, – сказала она.
Ей разрешили уйти, несмотря на протест правительства, требовавшего немедленного продолжения допроса. Оппозиция заявила, что гораздо гуманнее отложить допрос. Господин Каннинг закончил дискуссию предложением допросить господина Даулера и выяснить у него, общался ли он с госпожой Кларк после допроса. И вновь был вызван господин Даулер.
– Общались ли вы с госпожой Кларк после того, как вы покинули свидетельское место?
– Я только предложил ей выпить
– Вы рассказывали ей, о чем вас спрашивали на допросе?
– Нет.
– Как долго вы находились в комнате с госпожой Кларк?
– Пять-десять минут. К тому же вокруг нее собрались какие-то джентльмены и спрашивали ее, не нужно ли ей что-либо.
– Вас предупреждали, что вы не имеете права общаться с госпожой Кларк?
– Нет. Но я об этом догадывался.
– И действовали на основе догадок?
– Да.
Заседание закончилось, и был объявлен перерыв до четверга.
Сегодня вечером госпожа Кларк не поедет в отель «Рейд», не будет трястись в наемном экипаже до Сен-Мартин Лейн, она поедет домой на Вестбурн Плейс и ляжет спать. Еще в три часа она была преисполнена готовности выступать перед судом и давать показания, но время шло, ее не вызывали. Ей даже не удалось встретиться с Фью, аукционистом, который жил в Блумсбери, и с Биллом. Билла держали целую вечность, и когда она попросила чиновника, сидевшего в комнате для свидетелей, узнать, что происходит, он ответил:
– Они роются в грязи. С кем вы были, когда он впервые встретился с вами, и где, и в какое время.
Казалось, о Френче и о наборе рекрутов давно позабыли. Единственное, что их интересовало, – это ее прошлое, все ее тайны, а Билл, который купил у нее должность только ради нее и который так ненавидел и стыдился подобных сделок, сейчас, опять же ради нее, вынужден проходить через этот кошмар.
Когда он вышел из зала, у него был ужасно изможденный вид, казалось, он постарел на много лет.
– Я отдал бы все свои деньги, лишь бы не участвовать во всем этом.
Перед отъездом из палаты ее предупредили, что до окончания слушания она не должна разговаривать с другими свидетелями. Билл не должен приходить к ней, она не может увидеть его, им запрещено любое общение. Слава Богу, ей дали передышку до четверга, слава Богу, она сможет спокойно лежать с закрытыми глазами в комнате, погруженной в полумрак. Ни Додда, ни полковника Уордла, никого, кто может потревожить ее. Даже у Чарли хватило ума оставить ее в покое.
Господи! Как же она ненавидит этот мир, который внезапно ополчился против нее. Ее имя не сходит с газетных полос, на нее показывают пальцем. Даже уличные мальчишки пишут на ее дверях всякие гадости, а на днях кто-то запустил ей камнем в окно.
– Это все от невежества, мэм, – сказала Марта. – Вряд ли им известно, что своими действиями вы помогаете им сохранить их хлеб с маслом и не остаться голодными. Они не понимают, что вы пытаетесь спасти страну от надвигающейся тирании.
Что это Марта там читает? «Пиплз Глоуб»? Она закрыла глаза и уткнулась в подушку.