Мэри Пикфорд
Шрифт:
На съемках Мэри находила его невыносимым. Она настаивала, что он не знает своего текста. В мемуарах Мэри писала, что им приходилось снимать дубль за дублем, так как Фэрбенкс читал свои слова с грифельной доски. Однако кинематографист Карл Струе говорил, что Фэрбенкс лишь изредка прибегал к шпаргалкам. Когда Пикфорд, недовольная своей работой, спрашивала: «Ты не против, если мы снимем этот эпизод еще раз?» — Фэрбенкс отказывался.
Она скрывала свою боль. В конце концов, за ней «наблюдали десятки глаз». Но ускоренные сроки съемок — фильм сняли за шесть недель — предполагали нормальную атмосферу на площадке. Съемочная группа была знакома со стилем Фэрбенкса, с его любовью к неожиданным перерывам и ко всякого рода шуткам. Во время съемок картины он использовал даже свой знаменитый «электрический стул». Мэри тоже знала все эти
После окончания работы над «Укрощением строптивой» супруги совершили кругосветное путешествие. Первоначально они собирались навестить Г вин в Лозанне, где она училась в частной школе. Но Фэрбенксу хотелось чего-то более экзотического, и он настоял на поездке в Афины, где их появление произвело фурор. Несколько портовых грузчиков атаковали их автомобиль, требуя, чтобы гости оставили свои автографы у них на ушах (впоследствии они хотели сделать на них татуировки). Пятитысячная толпа скандировала: «Хола! Мария!» «Это стимулирует тщеславие, — признавалась Пикфорд, — но мы с Фэрбенксом давно поняли, что овации предназначаются не людям, а образам». А образ Маленькой Мэри уже потерял прежнее обаяние.
В Египте они ездили верхом на верблюдах, плавали по Нилу и взбирались на пирамиды. В Шанхае они лакомились китайскими блюдами из голов дроздов. Позднее она плакала, вспоминая Кобе, Осаку и Киото, где японки целовали ей ноги. В Токио толпа из десяти тысяч человек едва не раздавила Мэри. Опасаясь за ее жизнь, Фэрбенкс вскочил на плечи своего тренера Чака Льюиса, залез в окно и втащил за собой жену. Они пили чай с императором Хирохито, играли в гольф с его племянником, студентом Кембриджа, и получили в подарок множество гобеленов, а также изделий из нефрита и слоновой кости. Затем они отбыли на Гавайи и оттуда в Сан-Франциско.
В этом путешествии Фэрбенкс вел себя именно так, как его герои в кино. Он сливался с толпой и изучал обычаи аборигенов. Но его жене надоело менять маски. Она старалась не выходить из гостиничного номера, где пила слабый чай с крекерами, а возможно, и кое-что покрепче.
Это было их последнее звездное турне, последний праздник невинности кино. В Америке начинался расцвет звукового кино. В 1934 году Пикфорд заметила, что «утонченная простота должна достигаться в результате сложных процессов». Следовательно, «было бы логично, если бы немое кино пришло на смену звуковому, а не наоборот». Но в 1930 году произошел перелом; только Чаплин все еще пытался снимать немые фильмы. Публика начала забывать Мэри.
Пикфорд решила всерьез взяться за работу и приступила к съемкам фильма «Навсегда ваш». Просмотрев первые отснятые кадры, она пришла в отчаяние.
«Сам дух творческого процесса был утерян», — говорила Мэри в интервью журналу «Фотоплей». Вдобавок ко всему режиссером картины стал Маршалл Нейлан, не раз подводивший Пикфорд на съемках «Дороти Вернон». Он обманывал своих продюсеров и транжирил их деньги. Мэри знала, что Нейлан часто напивался и мог неделями не появляться в студии. В течение многих лет такое поведение сходило ему с рук. Но в период жесткого становления звукового кино продюсеры перестали смотреть на проделки Нейлана сквозь пальцы. Когда Мэри пригласила его снимать «Навсегда ваш», он перебивался с хлеба на воду и едва сводил концы с концами, зарабатывая на жизнь случайной халтурой.
Два алкоголика на съемочной площадке — это слишком много. Нет ничего удивительного в том, что они ссорились. По слухам, Нейлан оскорблял Пикфорд. Когда Мэри посмотрела отснятые кадры, она назвала их самыми бездарными из всего, что когда-либо видела. Вместо того чтобы продолжать снимать картину, она пошла на убытки в триста тысяч долларов и сожгла негативы. Причины последней ссоры до сих пор неизвестны, хотя Пол О’Брайн объяснял конфликт тем, что у алкоголиков слишком часто меняется настроение. Работающие
К 1930 году кинопромышленность начала оправляться от удара, который нанесла ей депрессия. Придя в себя от шока, вызванного внедрением звукового кино, пять студий — «Феймес Артисте — Ласки» (сегодня она называется «Парамаунт»), «МГМ», «Уорнер Бразерс» и «РКО» — заняли главенствующее положение в индустрии. В тени «Большой Пятерки», имевшей обширные прокатные сети, работали еще три крупные компании, «Юнивёрсал», «Каламбия Пикчерс» и «Юнайтед Артисте». После того как звук перестал восприниматься как сенсация, посещаемость кинотеатров резко упала с восьмидесяти миллионов в 1930 году до пятидесяти в 1932-м. Стоимость создания фильмов в связи с появлением звука удвоилась, а доход от проката за рубежом уменьшился. Конкурентная борьба между компаниями обострилась.
Первое время доходы пионеров звукового кино братьев Уорнер стремительно росли. В 1929 году компания сделала семнадцать миллионов долларов. Но вскоре удача изменила им, и в 1931 году братья потеряли восемь миллионов долларов. Спустя год «Парамаунт» влезла в долги и обанкротилась. «РКО» существовала на дотациях, а «МГМ» держалась, получая весьма скромный доход — миллион долларов в год. «Каламбия» оставалась на плаву. «Юнивёрсал» обанкротилась. Но «Юнайтед Артисте» удалось избежать краха.
В 1931 году молодой Уолт Дисней подписал с «Юнайтед Артисте» контракт на распространение фильмов. Его Микки Маус, появившийся на свет в 1928 году, считался образцом остроумия и стиля. Короткие ленты Диснея стали для «Юнайтед Артисте» даром Божьим. Подлинную эйфорию вызвал мультфильм «Три поросенка», с танцующими, скачущими героями и сумасшедшим звоном колокольчиков. Эта лента, которая и сейчас неплохо смотрится, стала выдающимся достижением для того времени. Прибыль в десять раз окупила затраченные на производство мультфильма деньги. Бойкие поросята, огромные злые волки и мыши в штанах нравились всем без исключения.
Пикфорд также старалась не отставать от моды и приступила к созданию сумасбродного фильма «Кики» (1931). Гигантские потери, понесенные из-за уничтоженной картины «Навсегда ваш», деморализовали ее. Находясь в состоянии творческого кризиса и глубокой депрессии, Мэри попросила Джо Шенка стать продюсером нового фильма.
Именно у Шенка возникла идея снять секс-фарс. Пикфорд, однако, колебалась. Секс — особенно в светском интерьере с шампанским и туфлями на высоких каблуках — никогда не играл значимой роли в ее образе. Но Шенку нравился сценарий «Кики» (он продюсировал его немую версию для своей жены Нормы Талмадж в 1926 году). Пикфорд долго размышляла и, наконец, подписала контракт с Шенком, условившись, что она получит триста тысяч долларов. Для 1931 года это был королевский заработок. Но она не располагала творческой свободой и не могла получать процент от прибыли с фильма. Впервые с 1916 года она не сама продюсировала фильм, а работала по контракту.
На первый взгляд, ее игра кажется довольно патетичной — немолодая, разочаровавшаяся в искусстве актриса играет девушку из хора, говорящую с французским акцентом и носящую плотно обтягивающую бедра юбку. От самой Мэри остаются только пепельные локоны и шляпка.
Она, как обычно, очень волновалась перед съемками звукового фильма и тщательно готовилась к ним. Хотя Бюдомер, служанка из Пикфэра, говорила с французским акцентом, Мэри попросила жену Мориса Шевалье, Фифи Дорсе, давать ей уроки. Еще она занималась танцами, так как в фильме есть несколько эпизодов, где Кики танцует. Несмотря на циничную атмосферу 30-х годов, Кики немного напоминает прежних экспрессивных героинь Пикфорд: она приходит в бешенство, сжимает кулаки и даже кусает одну из хористок. Но Мэри с трудом давался образ распущенной героини. У нее все носило комический оттенок, искала ли она бюстгальтер под блузкой или скользила по залу в шляпе со страусиными перьями. Фильм получился неровным, актеры играют слабо, декорации невыразительны, а вторая половина картины просто провальная. В конечном счете доходы с картины не окупили и половины средств, затраченных на ее производство. «Полагаю, что я нахожусь не на гребне удачи», — с иронией заметила Пикфорд через несколько месяцев после выхода ленты на экран.