Мэри Поппинс для квартета
Шрифт:
Машка замерла. Я уставилась во все глаза.
Певцы выстроились. Обняли букеты.
И…
— Живет в белорусском Полесье
Кудесница леса — Олеся…
Все-таки у Льва волшебный голос, настолько проникновенный и легкий, что просто хочется поверить. Закрыть глаза — просто полететь вслед за звуками. Пусть даже и нелюбимой песни, которую я терпеть не могу.
— Олеся, Олеся, Олесяяяяя…
Так птицы кричаааат…
О! Вот пошло четырехголосье. Да так ладненько и рядненько, словно всю ночь репетировали. Какая-то птица сорвалась с ветки
— Останься со мною, Олеся,
Останься, как чудо, как песня.
И — завершающим аккордом, все четверо, слаженным движением припадают на одно колено. И протягивают мне цветы.
Шуты, ну вот просто шуты. И как их воспринимать, как взрослых состоявшихся людей? Никак. Мальчишки. Никак в детство не наиграются.
— А вот эту песню мама как раз не любит, — подошла к ним из-за спины моя добрая и чересчур откровенная дочь.
— Да? — Иван явно огорчается. Остальные смотрят на меня с насмешкой. Вот что их удивляет, право слово? Вот еще ни разу не встречала, допустим, Андрея, которого бы не корчило от Аллегровского: «Привет, Андрей! Ну, где ты был, ну обними меня скорей!» А чем я-то хуже всяких Андреев. Тоже терпеть не могу.
— Все мои коллеги и знакомые считают своим долгом петь ее мне на пьянках или корпоративом. Только расслабишься — а они как заголосят, — все же улыбаюсь я и спускаюсь со ступенек. — Но в вашем исполнении это было божественно.
Лесть — она такая. Приятная, даже когда не совсем соответствует действительности. И все это понимают. Вокалисты понимают и улыбаются. Подымаются с колен — как бы им сказать, что вот это лютый перебор — и вручают мне букеты.
— С вами чудесно работать, — говорит Сергей.
Вот он с таким удовольствием все это делает — и поет, и дурачится, и припадает на колено, что я делаю вывод: за год он очень и очень скучал. А остальные… Я оглядела парней. Остальные скучали по нему. Даже Лева улыбается сейчас — так хорошо, так спокойно. Будто у него, наконец, все в жизни происходит как надо.
— Так. Песни сами себя не споют, концерт не подготовится. Вперед! — скомандовал вдруг Артур, которого я вот никак не могла заподозрить в желании титанически трудиться, потому как выглядел он еще более помятым, чем вчера.
Тут ворота наши жалобно взвизгнули как живые, стали открываться, от чего-то дергаясь.
Во двор влетела алая машина, взвизгнула и застыла, чуть было не протаранив ту, на которой приехали парни.
— Дана, — нахмурился Сергей.
Решено. Оставляю его после уроков, тьфу, после репетиции — и если понадобиться, буду пытать и оставлять без сладкого или что он там еще любит. Но правду надо узнать, а то опять домолчатся до того, что в одном помещении не смогут находиться и на одну сцену выходить. Не дай бог.
А Льва тоже подобралось лицо, вся его счастливая расслабленность исчезла. Он шагнул и открыл дверцу машины, протянул руку.
— Доброе утро, — выпорхнула девушка-красавица. — Надеюсь, я не опоздала?
— Нет, — улыбнулась я ей в ответ. — Мы только начинаем.
Парни, дружно,
— Думаю, нам надо поговорить, — начала она и тут же, развернувшись, рявкнула на Машу: — Поосторожнее там, на машину не налети!
Дочь только пожала плечами и ничего не ответила. Даже ничего не показала. Умница моя.
— Прошу, — я сделала приглашающий жест.
Снова взгляд. «Выразительный». Должно быть в мыслях Даны было, что после подобного я зарыдаю и убегу. Навсегда. Мой бог, сколько же пафоса. Жуть. Я не стала ждать, пока на мне закончат отрабатывать взгляды, и просто пошла в дом. Уже раздавалось «ми-ми-ми» — парни работали. Я взяла телефон и написала Артуру сообщение: «Как нужны будут зрители — сигнализируйте». И смайлик.
— А почему мы на кухню? — поджала губки Дана.
— Потому что мне так удобнее. Будете кофе?
— Нет, что вы! Он с кофеином.
И столько ужаса в голосе, так выразительно заломленные ручки. Какая прелесть. Вот мне любопытно: Лев — мужчина жесткий, достаточно прагматичный. И умный. Вот что он в ней нашел. Любовь и правда зла? Она себя с ним ведет как-то по- другому? Или любовью занимается как-то сверх по-особенному, что у него крышу сносит?
Загадка.
Загадка же недовольно осматривала кухню, словно нахождение в таком убогом месте ее просто уничтожало как личность. Смешная. Я неторопливо пила кофе. И наблюдала. Прекрасно, на самом деле понимая, как раздражаю этим Дану. У нее на языке вертелось уже сто тысяч фраз, от ядовитых до убийственных. Но что-то останавливало. Мне отчего-то казалось, что ей непонятен был мой статус в отношениях с Томбасовым. Потому как даже если бы он документально, с записями видеокамер и протоколами бесед взялся бы объяснять, каким образом я оказалась в руководителях проекта, то Дана, презрительно поджав идеальные губки, томно выдохнула знаменитое:
— Не верю.
Потому как в ее картине мира такое доставалось только через постель. Причет неистовым служениям музам.
— Скажите, — спросила я у нее вдруг, — а кто занимается социальными сетями?
— Специально нанятые люди, — и девушка, чтобы продемонстрировать недоумение от вопроса, сложила губки буквой «О».
— Кем нанятые? — продолжила я.
— Мною. А что?
— Меня смутило несколько вещей.
— Каких?
— Во-первых, посты выходят редко и не регулярно.
— Чтобы новость поместить, она должна быть.
— To есть у группы новостей нет. А у Льва — пожалуйста.
— Он более активен.
Я рассмеялась. Да дай волю Машке, группа будет обеспечена постами по десятке в день. Хватит, чтобы ленту заспамить до отвращения. И это мы только на базе. Без выездов, но с полицией. И караоке.
— Второе. Качество материалов. На всех видеозаписях ребята поют мимо. Неужели нельзя сделать что-то приличное по звуку?
— Они так все время поют.