Мэри Поппинс для квартета

Тур Тереза

Брррр. Какой мерзкий тип! И что звоним? Дети сдали экзамен прекрасно. Один из них — Андрей, на сто баллов из ста, другой — Никита, на девяносто восемь.

— Олеся Владимировна, в течение часа жду вас у себя в офисе, машину я уже отправил.

ЧТО?

Это что он мне только что сказал? Я так взбеленилась, что вынуждена была остановиться. В глаза словно белым острым светом плеснули. Это что ж — каждый суслик непонятно на каком основании мне приказы отдавать будет? И портить день, предназначенный для меня и МОЕГО ребенка?

Даже не поинтересовавшись моими планами?

— Олеся Владимировна? С вами все в порядке?

Несколько глубоких вдохов-выдохов. Очень-очень глубоких. В школе и мои ученики, и даже администрация уже были в курсе, что в такие моменты надо бы стать человеками-невидимками, потому что… во избежание…

— Я потороплю шофера, — проговорил голос в трубке, который мне показался гадким.

— Не стоит, — ответила я холодно и вежливо. Все-таки нецензурные вопли я смогла подавить. Надо будет уехать в лес, там стоять под какой-нибудь березой белой и орать благим матом. Иначе меня когда-нибудь просто разорвет от моей выдержки.

— Сожалею, у меня планы на день, отменить я их не могу. Всего доброго.

И я отбила звонок, надеясь, что отец моих учеников — уже бывших — что бы он там ни хотел донести до моего сведения, пусть даже и свою искреннюю благодарность, додумается оставить меня в покое.

Глава вторая

Жаль, что люди не летают.

Можно было б топнуть ногой.

И они б так — ур-ур-ур. И улетели

(С) с просторов Интернета

— Мама! Смотри!

Ох! Моя девочка разогналась над уклон на своей доске — и где были мои мозги, когда я, поддавшись на уговоры, купила ей этот ужас! Она согнула ноги, набирая еще скорость, подпрыгнула, держась за край доски — и… Снова покатила дальше. Теперь уже сильно забирая то влево, то вправо.

— Скорость гашу! — крикнула она мне. Подъехала, гордая собой до невозможности, остановилась, соскочила с доски. Уставилась на меня. Глаза сияют, мордашка счастливая совершенно, косички растрепались.

Я обняла ее. Мое вредное счастье.

— Мааам, а мы поедем на море?

Я отрицательно покачала головой. Сияние в дочкиных глазах померкло — мое сердце защемило. Вот как ни крути, я чувствую себя виноватой перед самым дорогим существом на свете. Все-таки в разводе виноваты двое. Что-то я не так сделала, что наша жизнь пошла под откос…

— У нас же будет когда-нибудь машина снова.

— Обязательно, Машенька. Обязательно!

Поцеловать в макушку. Не сметь плакать! Вот просто — не сметь. Финансовые вопросы решаемы. Надо только работать, много. Тщательно все подсчитывать. И подождать. Уже стало легче. Скоро — бог даст, будем роскошествовать.

Машинку купим, отложим на отдых. И…

— Мааам, а что с репетитором по вокалу?

— Александра Юрьевна ищет.

Наша учительница музыки рыскала по знакомым, но ее пока никто не устраивал. Школа вокала сейчас была — кто громче, тот и выиграл. А дочь это не устраивало. Да и у дочки так громко, как от нее хотели, не выходило. Она мимо петь начинала, если надо было форсировать звук и наращивать его. Красиво не получалось. А те, кто реально мог поставить моей дочери голос на таком уровне, как ей хотелось, стоили… Ох, машина доступнее…

Вот мы и искали.

— Мне надо конкурс выиграть!

Кулачки у моей дочери сжались, глаза заблистали. Но теперь грозным огнем. Кто-то ей что-то гадкое на последнем конкурсе юных исполнителей сказал, так она до сих пор в себя прийти не может. Хорошо еще характер такой бойцовский. Она не сдалась, не забилась в угол, не бросила петь. Она собиралась бороться. И это замечательно. Моя порода. Осталось придумать, как ей помочь.

— Так мы на лето снова едем к бабушке? — задала еще один неудобный вопрос дочь.

Я кивнула.

— Терпеть не могу Вологду.

Ожидаемо.

— А мне там нравится, — улыбнулась я ей.

Дочка посмотрела на меня с жалостью: дескать, что ты мать, в жизни понимаешь? Потом будешь в сентябре читать сочинения, как надо было лето проводить — и приплакивать о бездарно проведенных днях.

— Машка! — строго посмотрела на нее.

Мне тут же продемонстрировали рожицу, символизирующую кота из Шрека.

— Не работает, — честно сообщила дочери то, что она и так прекрасно знала. — Потому как бесит.

— Ох, мама-мама. Воспитывать тебя некому, — заявила мне строго одиннадцатилетняя барышня — и удалилась. Снова разгоняться на доске и трепать мне нервы.

Я тихонько села на скамейку. Посмотрела на самокат. И поняла, что сегодня мне удивительно лень подыматься и совершать какие-то лишние телодвижения. Не хочу

— и все. Подумала еще. И решила не бороться с собой. Устала я. Останусь здесь — на радость комарам, которые тут же решили составить мне компанию.

— Олеся Владимировна, — послышалось за спиной. Нежно и бархатно. Не сказать — коньячно. Я подпрыгнула от неожиданности. Резко обернулась.

— Простите, я, кажется, вас напугал.

Позади меня высился мощный мужчина. Серый костюм, белоснежная рубашка. И галстук, серебристый. Мой бог. В парке. В восемь вечера. Удивительно уместно.

— Олег Викторович? — догадалась я.

— Он самый.

Мужчина сделал шаг- и оказался рядом со мной.

— Мама?

Мы увидели, как на скейте летит Машка. Спрыгивает впереди своей доски, бежит ко мне, гася скорость, потом хватает доску.

— Мама, с тобой все в порядке?

— Маш, если ты не будешь меня так пугать — то да. Все в порядке.