Мэри Поппинс для квартета
Шрифт:
— Хоть на этот раз не промолчал, — вздохнула я.
— Я идиот.
— Вы человек, который получил шанс быть счастливым. Какая-то история закончилась, какая-то начнется.
— Вы этим утешаетесь после развода.
— А больше ничего не остается. Много работать, чтобы не сойти с ума. Искать в жизни радости — маленькие и большие. И повторять как мантру, что дальше будет лучше.
Он рассмеялся. Я уже поняла, что смех без причины у него отнюдь не признак хорошего настроения. А показатель того, что или не получается, или он злится, или все и сразу.
— Работать! —
— И мы еще не записали обращение к зрителям об изменении состава, — напомнила я. — Тянуть уже просто неприлично.
Он кивнул.
Мы отработалииииии!!! Мне хотелось после репетиции плясать, обниматься со всеми и ликовать! Евгений был в восторге, парни принимали наши поздравления — как и положено великим — снисходительно и словно бы не понимаю, от чего мы так радуемся.
Клоуны!
Тут же, на подъеме, записали обращение к зрителям. Евгений, этот святой человек, быстро, на коленке буквально, нарезал кусочки с репетиции. Дозаписали, как парни приглашают на концерт. Сообщают, что да — они вместе. И благодарят Даню.
Уф. Красота же. Ура.
— Поехали? — теперь ко мне подошел Иван.
Дежавю. Оно такое. Дежавюжное.
— Вы хотели познакомиться с преподавателями. Маша на тренировке. Ну, чтобы не нервничать.
— Спасибо вам, — рассмеялась я.
— Мне-то за что? Это вам спасибо.
И мы поехали. Тоже вольво, кстати. Только очень немолодая.
— Она, кстати, собрана в Швеции. Это самый надежный автомобиль на свете.
Я рассмеялась. Кивнула. Главное, чтобы ездила, а там — что кому нравится. Иван посматривал на меня с подозрением. Но увидел, что я не иронизирую. И успокоился.
— Парни прикалываются? — спросила я.
— А то. Им же не объяснишь.
«Ну, я так понимаю, это любовь. А не потому, что у Ивана не хватаешь денюжков на что-то новое».
— Как вам удалось привести в чувство Льва и Артура? — спросил Иван.
— Секрет, — ответила я.
— To есть, если я обращусь к вам за помощью или добрым словом, об этом не узнают остальные?
— Если вы сами им об этом не расскажете — нет.
Он кивнул и задумался. Сегодня он зачесал свои длинные льняные волосы назад — стало, на мой взгляд, значительно лучше. Вот странные у него отношения с собственными прическами, честное слово. Почему на концерте надо просто занавесить лицо? Но лезть с вопросами — почему так происходит. Вот как-то опять же бестактно.
— Вы что-то хотели спросить?
Кивнула.
— Еще что-то бестактное?
— Сверх.
17-3
Он задумался:
— Но я ведь могу и не отвечать.
— А еще вы можете обидеться. А мне бы очень не хотелось.
Иван рассмеялся. Он как раз перестраивался, чтобы повернуть налево.
— Обязательно спросите. Мне это, как я тут выяснил, просто необходимо.
— Вы поговорили с женой?
— Да. И…
Мы как раз тронулись, как вдруг из правого ряда вылетело что-то желтое и низкое. Иван чуть сбавил, пропуская, но другую машину повело
— Оба-нна, — только и сказал Иван. — Олеся, с тобой все в порядке? По твоей стороне прошло.
— Чуть ремнем резануло. Нормально.
— Слава богу.
Я с уважением посмотрела на него. Он не выругался! В этой совершенно дурацкой ситуации! Он смог. У самой так получается… практически никак. Но уважаю.
— Жалко машинку, — вздохнула я. — И времени проведем тут до тучи.
Он как-то странно посмотрел на меня.
— Но в целом ничего же не случилось? У тебя же КАСКО? Хотя на машину такого возраста.
Он усмехнулся:
— Да при чем тут машина.
И пошел доставать знак аварийки.
— Ты! — на него налетела грудастая и длинноногая девица в вызывающем мини. — Ты! Смотри, куда прешь. Придурок на развалюхе!
Иван просто меланхолично устанавливал знак, качая головой.
— Да тебя закопают.
Отчего-то певец согласно кивнул. Девица прыгала около него, как курица, но Иван не обращал внимания на этот цирк. Он подошел обратно к машине, забрался внутрь.
— Может, успокоительных? — только и спросил.
— Кому? Тебе?
— А? — он просто с трагическим вздохом достал телефон. — Можно и мне.
— Могу в аптеку сходить. — Посмотрела с удивлением. Нет, фару, конечно, жалко, вмятина на бочине знатная. Дверь с моей стороны непонятно — открывается или нет. Но так переживать за железо. Да ну…
Девица что-то подпрыгивала. Теперь уже с телефоном. И продолжала голосить.
Или он так дергается потому, что дорогая машина поцарапана… я посмотрела. Мда. Старая вольва выиграла. У нас повреждений было значительно меньше. Да и мы практически стояли. А вот морда желтой…
— Я чуть жене такую не купил, — кивнул Иван на желтую, нажимая экран на своем телефоне. — Но не практично совсем. Здравствуйте, Самуил Абрамович.
Я вспомнила представительного адвоката. И улыбнулась.
— Я в аварию попал. И со мной Олеся Владимировна.
Он чуть отставил трубку от уха. Я подняла брови вверх. Вот от вальяжного адвоката я такой тирады не ожидала. Да еще и на такой громкости
— Да сам знаю. Нет, не я. На меня какая-то барышня налетела. Мазератти. Номер. Сейчас.
Он сфотографировал номер и переслал.
— …к, — сообщили ему.
— Ага, — не стал спорить Иван.
— Да ты-то здесь при чем, — возмутилась я. — Это же даже не обоюдна. У тебя видеорегистратор, что вы все дергаетесь. Из-за машины девицы?
Он снова посмотрел на меня странно как-то.
И опять взялся за телефон.
— Артур? Вы еще на базе? Вот откуда ты знаешь, что у меня что-то случилось. В аварию я попал. Да. С Олесей. Да…
— Держись. Сейчас будем. Но лучше иммигрируй, — сообщили ему.