Мэри Поппинс для квартета
Шрифт:
— Добрый день, Виталик, — подошла я к нему.
— Добрый, Олеся.
Он как-то нервно оглядел меня. Хотелось спросить: «Что так?» Но я молчала и рассматривала. Странно как. Год всего прошел. А человек, которого я видела, без которого жить не могла и по которому тосковала, до дикого звериного воя… Показался мне чужим. Не тот запах. Не та мимика. Не тот. Словно кто-то до отчаяния похожий. Но. Я не с ним, обнималась, мечтала, занималась любовью. Не с ним мы разделяли дорогу… И от этого было безумно страшно.
— Машенька, —
Завтра! Завтра я уеду. И пока не добьюсь от всех того, чтобы они услышали, как со мной можно поступать, а как- нет, просто сверну общение. Пока мне хватит.
— Мама? — Маша посмотрела на меня с вопросом.
— Поезжайте, — кивнула я. Даже хорошо. Не надо слушать наши разговоры. Не к чему это.
Мама и Машка ушли. Дочь бросала на меня взгляды. To ли о чем-то попросить хотела. Мы молча смотрели, как они удаляются.
Как же мне хотелось развернуться и вернуться домой. К арбузу и коньяку, которые, вот черт, я забыла убрать в холодильник. И меня это огорчало сейчас больше, чем вчерашнее расставанием с Томбасовым и эта нелепая, ненужная встреча с бывшим.
В Тверь за машиной. И прочь ото всех. С дочерью и кошкой. В закат!
— Как ты поживаешь? — спросил мужчина, который просто меня растоптал когда-то.
— Замечательно.
— А мне надо работу найти, — скорбно вздохнул он.
— Что с твоей стало? — удивилась я.
— Не устроил их, представляешь. Сколько лет, а тут…
Если вспомнить, то абсолютно все в жизни бывшего мужа было связано с подвигом. С поистине титаническим. Приготовить ужин? Заработать денег? Поехать за город? Погулять с ребенком? Ну, как же полдня не постонать и не послушать уговоров. Потом уже — крика, что ничего не надо и ты все сделаешь сама. И заломить свои ручки на предмет: «Вот почему ты нервная, все время кричишь? Сейчас пойду. Ну и что, что уже темень?» Так было всегда, но воспринималось почему-то как должное. Как своеобразие характера, на который мужчина имеет право. «Любишь человека — люби его недостатки»? Не так ли?
После развода я много думала. И главный вопрос, который меня просто сводил с ума… Даже не тот: «Как со мной, умной и пригожей, всепонимающей и поддерживающей в любое мгновение — вот как со мной можно было так»? И не «Где были мои мозги, глаза и все остальные органы, хоть как-то отвечающие за координацию в пространстве». Нет. Больше всего я удивлялась тому, что и я сама, и все наши знакомые считали все эти годы нас образцом супружеской пары. Ну, просто лебеди. Белые.
— Пойдем, прогуляемся, — предложил он.
И опять же я кивнула, хотя хотелось орать. Матом. С такими оборотами, что любой гопник вспомнил познания в русском и стал бы конспектировать. Вместо этого мы медленно пошли к берегу медленной, философски настроенной ко всему реке.
Тут я увидела скамейку и направилась
— А Маша сказала, что у тебя работа новая, — он присел рядом и положил руку на спинку скамьи, коснувшись меня. Я дернулась, разрывая контакт. — И я тут тебя в интернете увидел. И…
«И все былое в отжившем сердце ожило…» — завопило у меня в голове прокуренным вусмерть бухим женским басом. Очень громко. Меня аж передернуло.
— И ты была в этом платье такая, — восхищенные глаза в небо.
«Это красное платье для чего ты надела?», — затянула бабища снова. Я замотала головой, стараясь вытрясти гадостные звуки.
— Просто мечта, — закончил проникновенную речь бывший муж.
«Понимаешь, просто ты перестала быть женщиной моей мечты», — пронесся в моем разнесчастном мозгу теперь его голос, только образца годовой давности.
— Приятно было побеседовать, — сообщила я ему, размышляя о том, что прямо сейчас я зайду в дом, найду что-то крепкое и удалюсь к забору. В одиночестве. Поднялась.
— Подожди.
Он взял меня за руку.
— Отпусти, — глядя куда-то на гладь реки, очень тихо сказала я. Он не отреагировал. Вырвала руку и прошипела:
— Не смей. Не смей ко мне прикасаться. Это омерзительно.
— Олеся, я все понимаю, ты очаровалась. Этот мир, другой, такой легкий. Мужчины,
— голос его дрогнул от ярости. — Но у нас семья и я готов простить.
«Только ветер гудит в проводах…» — рвануло у меня в голове. Как выстрел. И слава Богу, в руках ничего не было. Топора. Молотка… Простить. Он. Меня. Стало смешно, я бы расхохоталась — но сил и на это не было. Я развернулась и пошла прочь.
— Этот человек тебя просто купил! — закричал он, одним прыжком настиг, схватил за плечо, развернул, рванув на себя. Меня просто затрясло. Один раз он уже так приходил. Сразу после развода. «Понять, правильно ли я поступил». Я изо всех сил оттолкнула его. Прошипела:
— Ненавижу!
Собственно, ничего я сделать больше ничего не успела. Потому что меня аккуратно убрали в сторону. И Томбасов, сжав кулаки, налетел на Виталика. Сбил его с ног. Тот вскочил и, не оставшись в долгу, стукнул противника в нос. Мною овладело странное спокойствие. Я решила для себя, что как только они уймутся, я обоих подтащу к реке Вологде. И утоплю. А потом вернусь к коньяку и арбузу. Если успею.
Но судьба решила за меня. Как из-под земли выскочили полицейские и скрутили этих… дебоширов.
— Спасли, — вырвалось у меня.
— Что? — один из блюстителей порядка, совсем молодой еще, развернулся ко мне. И спросил у своих. — Бабу задерживать?
— Нет! — заорал Томбасов с заломленными наверх руками, с опущенной вниз головой.
— И зафига она тебе сдалась? — буркнул старший. — Дамочка. Шли бы вы подальше. Вон — памятник букве «О» смотреть.