Мэри Поппинс и соседний дом
Шрифт:
Они торжествующе улыбнулись друг другу: не заметила! Но в это время Мэри Поппинс открыла глаза, и синий взгляд пригвоздил их к месту.
— И что это значит, хотела бы я знать?
Дети вздрогнули. Все-таки проснулась!
— Но Мэри Поппинс! — торопливо начал Майкл. — Как бы вам понравилось есть одну овсянку?
Он смотрел на нее с упреком, — Мы думали, Мэри Поппинс, — попыталась объяснить Джейн. — Мы думали положить немного еды у дырки в заборе (она мотнула головой в сторону дома № 18), и Люти
Мэри Поппинс не сказала ни слова. Она безмолвно поднялась с кровати — как статуя, не оставив ни малейшей примятости. Ее волосы были заплетены в косу, а ночная рубашка ниспадала ровными складками. Она указала рукой на дверь:
— Принесите мою сумку — она висит на дверной ручке.
Джейн и Майкл поспешно кинулись выполнять приказание. Пошарив в кармашке, Мэри Поппинс извлекла плитку шоколада и молча протянула ее детям. Майкл кинулся к ней и обнял изо всех сил, чувствуя, как ее коса щекочет ему ухо.
— Осмелюсь напомнить, Майкл Бэнкс, что я не игрушечный медведь!
— Игрушечный медведь может быть у кого угодно. А у нас есть вы, Мэри Поппинс! — сказала Джейн.
— В самом деле? — презрительно фыркнула та, освобождаясь из объятий Майкла. — А теперь марш вниз, и потише — не перебудите весь дом.
И она вытолкала детей за дверь и бесшумно закрыла ее за ними.
Все кругом было погружено в сон, когда они крались по дому, скользили по лестнице и бесшумно пробирались через сад.
Ни звука не доносилось из дома № 18, когда дети клали фрукты и шоколад возле выломанной доски.
И ни звука не доносилось из него все утро, пока они играли в саду среди цветов и деревьев. Потом Мэри Поппинс позвала их обедать. Но даже после обеда, когда они снова спустились в сад, банан, яблоко и шоколадная плитка оставались на прежнем месте.
И вдруг, когда они уже повернулись, чтобы уйти, тишину потряс чудовищный звук — странный, ритмичный рокот, не затихая, раздавался из дома № 18. Он разносился по всему переулку, и дом, казалось, вздрагивал до самого основания.
Леди из дома № 19, будучи особой нервического склада, решила, что началось извержение вулкана. Мистер Двадцать утверждал, что звук весьма напоминает рычанье льва.
Джейн и Майкл вели наблюдение с верхушки грушевого дерева на заднем дворе — они не сомневались, что, чем бы ни был этот странный звук, дальше непременно должно произойти что-то интересное.
Они не ошиблись.
Входная дверь дома № 18 отворилась, и из нее выскользнула маленькая фигурка, настороженно озираясь по сторонам. Медленно обойдя вокруг дома, мальчик приблизился к дырке в заборе и осторожно потрогал вытянутым пальцем фрукты и шоколад.
— Это тебе! — крикнула Джейн, торопливо слезая с дерева вслед за Майклом.
Люти поднял глаза, и широкая улыбка, как солнце, озарила его
— Мир и благословение! — застенчиво прошептал он, склонив голову набок и прислушиваясь к странному рокоту.
— Миссэндра спит после обеда, с двух до трех, — сообщил он. — Вот я и вышел посмотреть, что здесь лежит.
Значит, это был не вулкан и даже не лев. Загадочный грохот оказался всего-навсего храпом мисс Эндрю.
— Фрукты от нас с Джейн, — сказал Майкл, — а шоколад от Мэри Поппинс.
— Мэри Поппинс? — Люти повторил имя про себя, как будто вспоминая что-то давно забытое.
— Вон она! — и Майкл кивнул в ту сторону, где Мэри Поппинс стояла под грушевым деревом, качая коляску с Аннабел.
— Мир и благословение ей, — сказал Люти и помахал рукой в сторону высокой фигуры, увенчанной шляпкой с большой чайной розой. — Я спрячу эти дары в карманы, чтобы съесть их ночью, в кровати. Миссэндра ест только овсянку.
— А какая у тебя кровать? — спросила Джейн, которой было интересно решительно все, что касалось дома № 18.
— Слишком мягкая. На моем острове вообще нет кроватей. Мы спим на циновках, которые мама плетет из листьев кокосовой пальмы.
— Тогда ты можешь спать на полу, — заметил Майкл. — Это будет почти то же самое.
— Нет, я должен делать так, как хочет Миссэндра. Отмерять и смешивать ей лекарства, варить овсянку на горячем огне и учить, сколько будет семью семь. Так ей обещали мои родители, потому что она ученая леди, а я должен так многому научиться, прежде чем вернусь на свой остров.
— Но разве тебе не одиноко? — спросила Джейн. — И разве они там не скучают по тебе?
Она думала о том, как было бы ужасно, если бы мисс Эндрю забрала ее из дому, и как горевали бы ее родители. Нет, ни за какие знания в мире не согласилась бы она на такое!
Солнечное лицо Люти омрачилось. Улыбка погасла.
— Я одинок навеки, — промолвил он хрипло. — Но они обещали… Если я буду нужен там, они дадут…
— Телеграмму! — перебил Майкл. — В желтом конверте! — Телеграмма всегда была волнующим событием.
— У нас на острове нет таких вещей. Но моя бабушка Керия сказала мне на прощанье: «Когда ты здесь понадобишься, я дам тебе знак». Керия — колдунья, она читает по звездам и понимает, о чем говорит море. Но что я слышу! Колокола поют!
Люти приложил руку к уху и прислушался к бою парковых часов.
— Один, два, три. — И в ту же секунду рокот, доносившийся из дома № 18, стих, как будто кто-то повернул выключатель.
— Миссэндра проснулась! — Люти торопливо рассовал по карманам фрукты и шоколад. — Мир и благословение!