Мэри Поппинс открывает дверь
Шрифт:
— Очень мило с вашей стороны! — поспешно сказала миссис Бэнкс. — Ну, теперь, я думаю, вам пора собираться и отправляться домой…
— Я не спешу, — заметил Трубочист. — Чай я пью в шесть часов, так что у меня есть еще часок.
— Но вы, надеюсь, не собираетесь провести его здесь! — испуганно вскрикнула миссис Бэнкс. — Мне еще нужно привести в порядок комнату до прихода мужа!
— Вот что я скажу, — рассудительно заметил Трубочист. — Если бы у вас нашлось несколько ракет, я бы взял детей в Парк и показал им фейерверк. Вы бы отдохнули, а я бы развлекся. Я всегда был неравнодушен к ракетам, еще
У детей вырвался восторженный вопль. Майкл подбежал к окну и отдернул занавеску.
— Ой, посмотрите, что случилось! — торжествующе закричал он.
И действительно, Вишневая улица совершенно изменилась. Холодный серый туман рассеялся, и дома осветились теплым мягким светом. Далеко на западе догорали бледно-розовые отблески солнечного заката.
— Не забудьте надеть пальто! — крикнула миссис Бэнкс детям, которые сломя голову понеслись в Детскую одеваться. Подойдя к буфету, стоящему под лестницей, она вынула из него увесистый сверток.
— Вот! — сказала она, протягивая свёрток Трубочисту. — И помните — берегитесь искр!
— Искр! — рассмеялся Трубочист. — Искры — мое хобби. А еще сажа, которая получается от них.
Дети, словно щенки, прыгали вокруг Трубочиста, когда он шел по садовой дорожке.
Миссис Бэнкс присела отдохнуть на один из зачехленных стульев. Скворец некоторое время смотрел на нее сквозь ставень. Затем разочарованно покачал головой и улетел прочь…
Свет дня угасал, пока дети с Трубочистом шли по дороге. У ограды Парка они увидели Берта, Спичечника, который распаковывал свой ящик. Он зажег свечу одной из спичек и принялся рисовать на тротуаре картины.
Берт весело кивнул входящим в Парк детям.
— Теперь приготовим все необходимое, — сказал Трубочист. — Так, пучок сухой травы…
— Которого вы не получите! — раздался голос позади них. — В пять тридцать Парк закрывается!
Из тени важно вышел Смотритель.
— Но ведь сегодня День Гая Фокса — Пятое ноября! — хором возмутились дети.
— Правила есть правила! — возразил Смотритель. — И они во все дни одинаковы!
— Ну, а где же нам тогда пускать ракеты? — нетерпеливо поинтересовался Майкл.
В глазах Смотрителя зажегся хищный огонек.
— У вас с собой фейерверк? — спросил он. — Что ж вы раньше об этом не сказали!
Выхватив сверток у Трубочиста, он принялся развязывать веревку.
— Спички — вот что нам нужно! — бормотал он, сопя от усердия.
— Пожалуйста, — проговорил Спичечник и, войдя через Парковые ворота, стал позади с зажженной свечой.
Наконец Смотритель развернул петарды.
— Между прочим, они наши! — напомнил ему Майкл.
— Позвольте мне вам помочь, пожалуйста! — попросил Смотритель. — Я не устраивал фейерверков на День Гая Фокса с тех самых пор, как был маленьким мальчиком!
Не дожидаясь разрешения, он поджег петарды от свечи Спичечника. Тут же шипящие огненные струи ударили вверх, и — бум-бум-бум! — во все стороны полетели разноцветные искры. Смотритель схватил огненное колесо и повесил его на ветку. Колесо начало быстро вращаться, разбрасывая вокруг целые снопы искр. Смотритель так разошелся, что, казалось, остановить его не сможет ничто в целом свете. Он, как сумасшедший, носился от петарды к петарде и зажигал
От влажной травы поднимался пар, а сверху, из темноты, падал золотой дождь. Повсюду вспыхивали ослепительно-яркие цилиндры, к веткам взлетали пылающие шары, а в воздухе извивались огненные змеи. Дети прыгали и вопили от восторга. Смотритель по-прежнему, как сумасшедший, носился по лужайке. Спичечник напротив — тихо стоял и ждал. Пламя его свечи даже не дрогнуло, когда Смотритель зажигал от нее фитили.
— А теперь… — воскликнул Смотритель, успевший уже охрипнуть от крика. — Теперь переходим к ракетам!
Кроме трех ракет в свертке к тому времени уже ничего не осталось.
— Нет! — сказал Трубочист, когда Смотритель попытался схватить их. — Поступим по справедливости.
Он дал Смотрителю одну ракету, а другие оставил для себя и детей.
— Ну-ка, ну-ка! — важно сказал Смотритель, зажигая фитиль от пламени свечи и втыкая ракету в землю.
Искра, шипя, побежала по фитилю. Потом — вж-ж-ж! — ракета взмыла ввысь. Сверху донесся хлопок, и водопад синих и красных звезд, словно дождь, хлынул из темного неба.
— Ой! — вскрикнули одновременно дети и Трубочист. Это было единственное, что они могли произнести при виде такой красоты.
Теперь настала очередь Трубочиста запускать ракету. Свет свечи плясал на его черном лице, когда он зажигал фитиль. Раздался хлопок, потом громкий удар, и, будто свод яркого зонтика, в небе рассыпались бело-зеленые звезды. Все снова ахнули, не в силах сдержать своего восторга.
— Теперь наша очередь! — закричали Джейн и Майкл. Их пальцы дрожали, когда они зажигали фитиль. Воткнув ракету в землю, они отступили назад. Нить золотистого огня побежала по шнуру. Вью-ю-ю-ю! Ракета со свистом унеслась ввысь, в самый центр неба. Джейн и Майкл затаили дыхание в ожидании взрыва.
Наконец откуда-то издали донесся слабый хлопок.
«Теперь очередь звезд», — подумали они про себя.
— Ой! — ахнули все снова, но на этот раз не от радости, а от разочарования. Никаких звезд из третьей ракеты не вылетело. Небо было темно и пустынно.
— Ненадежная вещь эти ракеты! — сказал Трубочист. — Иногда попадаются такие, которые не взрываются! Ну, пора домой. Чего зря глазеть?
— Время закрывать! Все выходят из Парка! — важно объявил Смотритель.
Но Джейн и Майкл не обращали внимания. Они стояли рука об руку и с надеждой смотрели вдаль: просто они видели то, чего не замечал никто другой. Вверху, в небе, раскачиваясь из стороны в сторону, парила крошечная искорка.
«Что это такое? — недоуменно размышляли они. — Не ракета, потому что она должна была давным-давно упасть, не звезда, потому что искорка движется…»
— Может, это особый вид ракеты, у которой только одна искра? — предположил Майкл.
— Может быть, — ответила Джейн, наблюдая за крошечным огоньком.
Так они стояли и смотрели вверх. Даже если там всего одна искра, они будут любоваться ею, пока она не погаснет. Но, странное дело, искра не гасла! Мало того, она росла!
— Пора домой! — настаивал Трубочист, а Смотритель Парка повторял: