Мэриан: Начало
Шрифт:
Проходя по коридору, Мэриан видит на каждой двери табличку, принадлежащей определённому члену семьи. Таблички украшены маленькими рисуночками на праздничную тематику. Девочка подходит ближе и рассматривает бумажную табличку со своим именем. Табличка прилеплена на скотч к двери. На бумаге большими красными буквами написано «Мэриан», имя заключено в большой зелёный кружок с красными пятнышками. А, нет, это венок омелы. Края таблички – пародия на красно-белые леденцы, ну, те, которые как трости. Мэриан чуть ковыряет край скотча, который очень не хочет «отходить» от двери. «Ох и достанется же тебе от мамы, если на дверях
Девочка смеётся. «Мишель бывает такой милой» – нежно думает она и проводит пальцем по табличке, которая, к сожалению, на ощупь как обычная бумага, чуть скользкая на местах, где раскрашено, но, всё же, бумага, а не пушистый и чуть колкий венок омелы, бумага, а не липкие яркие леденцы, которые родители всегда давали им с Мишель в качестве десерта на Рождество после ужина. »С тобой я хоть немного теперь ощущаю наступление Рождества» – хоть этого блондинка не видит, но Мэриан улыбается. Она пересиливает себя и всё-таки решает переодеться во что-то праздничное, раз уж такое дело.
»Какой тебе праздник, дорогуша, у тебя горе: послезавтра суд, а ты праздновать собираешься что-то. Ну, дурочка ты малахольная, что сказать» – закатывает глаза маленькая Мэриан и поднимает вверх плакат с надписью «"НЕТ" Рождеству». «Ду-роч-ка» – отчеканивает она и сворачивает плакат, потоптавшись на месте. «Ну, возможно, сегодня я хоть могу не думать ни о чём и просто отмечать канун Рождества, как думаешь? Это же не будет преступлением – забыть обо всём и мирненько наслаждаться индейкой и сахарными тростями?» – предлагает большая Мэриан маленькой, активно жестикулируя. «Эта со своими преступлениями» – фыркает маленькая. «Попробуй, если совести нет, и, конечно, если сахарные трости по гамме цветов ничего не напоминают» – пожимает плечами она и как-то злобно улыбается. Большая Мэриан не хочет думать о том, что же могут напоминать ей по цвету сахарные трости, она не хочет догадываться и никак размышлять на эту тему, поэтому она думает о венках омелы и ёлочках, которые в магазине сейчас нарасхват, потому что, мало ли, вдруг кто-то не успел прикупить рождественские украшения до самого Рождества.
К счастью, Мэриан слишком любила сахарные трости и ассоциировала их только с самым хорошим, поэтому ей даже в голову не пришло – что же они могут ей напоминать кроме их же самих, и с чем могут ассоциироваться, если не со сладостями и не с зимними праздниками.
Пока она копалась в шкафу и искала что-то красно-бело-зелёное под цвет Рождества, чтобы не выглядеть уныло в своей розовой пижаме, она уже сто раз успела дать самой себе обещание не думать о Джексоне Эллингтоне, глазах и чём-то ещё ужасном.
Обещание обратилось в крах, когда она заговорила с родителями.
– Привет, с наступающим всех! – радостно воскликнула она, только ступая с лестницы на ровный пол.
– Привет! – слышится писклявый голос Мишель из соседней комнаты. – Тебя тоже с наступающим, Мэри.
Мэриан передёргивает от того, как назвала её сестра, но виду не подаёт. Она поворачивает с холла в зал.
– Угу, но тебе ни к чему быть такой радостной, – осадил Мэриан Серж. – Я вчера выложил за тебя кучу денег судье, и выложу ещё, потому что вчера было только пятьдесят процентов, остальные пятьдесят я отдам ему в случае нашего успеха.
– Да, я понимаю, папа, – тотчас грустнеет Мэриан.
Серж стоит на стремянке и развешивает светящиеся гирлянды где-то в области галтелей, совсем близко к потолку.
– Ты должна быть благодарна мне за то, что я не пускаю всё на самотёк, что я меняю деньги на твою свободу, Мэриан, – продолжает он. – Если бы мы не были так богаты, тебе пришлось бы хуже. И то, теперь всё зависит от недобросовестности судьи. Если он не предан своей работе, то всё должно пройти отлично. И даже хороший адвокат миссис Эллингтон скорее всего не поможет, если судья купится на большие баблишки.
– Он прав, – слышит Мэриан мамин голос из кухни.
– Пап, может, мы хотя бы сегодня не будем говорить об этом? – неловко предлагает Мэриан, задрав голову к потолку.
От этой фразы он роняет конец гирлянды из рук, но тут же ловит его.
– Суд через день, а ты хочешь, чтобы мы не говорили об этом, – холодно произносит Серж. – Когда суд пройдёт и люди успокоятся, тогда и перестанем говорить об этом. Возможно. Но сейчас, Мэриан, ты такую глупость сморозила. Мы прекрасно знаем, что судить тебя будут не за то, что ты нарвала цветов с чужой клумбы, так о чём речь? Как ты на суде будешь присутствовать, если ты сейчас-то говорить об этом не хочешь, а потом что изменится? Я тебя спрашиваю, что изменится? – рявкает он, не поворачивая головы к Мэриан, продолжая вешать гирлянду.
– Сейчас Рождество, – тихо говорит его дочь, уже жалея, что спустилась на первый этаж. Оставалась бы на втором, никого бы она не трогала, и её бы никто не трогал. Потом бы поужинала со всеми и спать легла. Весёленькое такое Рождество бы получилось.
– А потом что? Тоже Рождество? – хмыкает Серж.
– А потом не будет Рождества, – пожимает плечами она, изо всех сил подбирая слова, чтобы снова родители не начинали эту тираду. Дожили, уже ребёнок боится что-то сказать.
– А как ты на суде будешь сидеть? Марджери говорила, что тебя обзывают в школе как раз на эту тему.
– Не знаю, как-нибудь посижу… помолчу…
– Посидишь, помолчишь, ага. Тебя там спрашивать будут обо всём, а ты «помолчать» собираешься. Не помолчишь ты там никак, Мэриан.
– Хорошо, я буду отвечать на вопросы, – согласилась она, потому что поняла, что если ты не хочешь, чтобы тебя ругали, нужно со всем соглашаться и хотя бы выглядеть послушным примерным ребёнком, даже если ты им не являешься. Это трудно. И у Мэриан это никогда не получалось, а если и получалось, то её хватало от силы на один разговор. Максимум. Продолжительное время она не могла вести себя идеально. – А насчёт школы, так это, там не просто обзывают, там издеваются. Всей школой.
– А ты… – начал Серж, но к нему подошла Мишель.
– Папа, смотри, какую я открытку нарисовала, – с гордостью показывает она. Голова Сержа где-то далеко вверху, он даже при желании не разглядит ничего, если, конечно, не спустится со стремянки, но Мишель это не смущает. – Это я себе нарисовала. А ещё нарисую тебе, маме и Мэриан.
Серж наклоняет голову, и, пусть ему не слишком хорошо видны детали картинки, но он с теплотой говорит:
– Очень красиво, доченька, молодец. Талантище! Умничка моя.