Меридиан
Шрифт:
– Привет, я Лера Смирнова, – улыбнулась я отражению. Искусственная кукла улыбнулась мне в ответ. Жалкое зрелище. Нужно срочно выпить!
В час ночи я расхаживала по номеру, покачиваясь из стороны в сторону, словно боцман во время шторма, проливая мартини из бокала на мягкий ковер с пушистым ворсом. И почему час назад идея заказать в номер еще одну бутылку не казалась такой уж плохой?
Я покрутилась у зеркала в прихожей, закалывая волосы на разный манер, борясь с желанием перекрасить их обратно. От того, как их было жалко, мне внезапно стало дурно. Я поспешила выйти на свежий воздух, не забыв прихватить с собой бутылку
Вид с балкона оправдывал потраченные деньги. Отсюда как на ладони: река, противоположный берег и овраг, за которым простирается частный массив одинаковых домиков, смотрящих в окна друг другу. В таких, наверное, живут образцовые, счастливые семьи, раздражающие соседей своими мини-садами из гортензий, громкой музыкой и криками на домочадцев. Идиллия, до которой мне как до Луны.
Я покрутила кольцо на пальце, задумавшись, не снять ли его. Но решила оставить – как ежедневное напоминание о том, кто я и от чего бегу. Надсадно хмыкнув, я сделала глоток из бутылки и пошатнулась, едва успев ухватиться за перила. Еще немного, и выпала бы с балкона. Премия Дарвина была бы точно моей. Столько времени бегать от смерти и найти ее вот так по тупому. Я укоризненно помахала пальцем на бутылку в руке.
– Хочешь меня убить? Стан-вись в оч-чередь…
Икота напала. Шикарно! Я запила ее большим глотком мартини.
На улице раздались голоса. Я с трудом сфокусировала взгляд на небольшую компанию, гуляющую от «Меридиана» по набережной. Время позднее: либо это засидевшиеся гости, либо работники ресторана, закончившие трудовой день. Я мало что слышала, но в веселой, непринужденной беседе могла различить один богатый, гортанный мужской смех, заставивший меня улыбнуться. Таким он был заразительным и полным жизни.
Я наблюдала, как народ постепенно разъезжался: кто на такси, кто на своих машинах. Остался один, тот самый хохотун. Я его вычислила. Он сел на бордюр, долго смотрел в светящийся экран телефона, потом убрал его и тихо сидел, обхватив голову руками. А мне так понравился его смех! Але, там внизу, рассмешите его кто-нибудь!
Мимо незнакомца проехала машина. Со шлифующим визгом колес, она резко остановилась. Красиво, как в «Форсаже», далеко не спортивного вида тачка развернулась и притормозила аккурат возле грустного весельчака. Я похлопала ладонью по бутылке, чуть не выронив ее, выражая восторг водительским навыкам. За чуваком приехал явно какой-то профи. Снова зазвучал смех, и его обладатель юркнул на пассажирское сиденье. Дверь захлопнулась, и машина резко тронулась с места.
Я допила мартини, грустно вздохнув. Почему меня так привлек этот эпизод? Надо убираться с балкона и меньше наблюдать за людьми на улице. Такими темпами я скоро переберусь вниз, сяду у входа в отель, как местные бабушки у подъездов, и буду выдумывать истории о незнакомцах, наделяя их не самыми лестными характеристиками.
И вообще, это мартини виноват! Не поберег меня перед завтрашним первым рабочим днем в «Меридиане».
Надеюсь, я протрезвею к полудню…
Глава 2. Егор
– Что это у тебя на шее? – я отодвинул воротник рубашки младшего братишки и присвистнул, реально обалдев. – Засос?!
Мы оба были на вечеринке после окончания гоночного сезона, на котором он, между прочим, занял итоговое второе место. Горжусь гениальным засранцем. Чего, конечно же, не скажу открыто.
Младшенький
– А губа еще больше распухла! – нет, серьезно, я просто в шоке. – Ничихуахуа себе! Твоя ночка, походу, была погорячее моей! Царапины от коготков есть?
– Егор, отвали! – брат отмахнулся от моей попытки задрать его рубашку и глянуть на его спину. – У тебя яйца подгорают.
Никитос сначала сказал, а потом умолк, покрываясь красными пятнами. Он взглядом указал на плиту и шипящую яичницу, как бы уточняя, о каких яйцах идет речь. Что ж, братан, сам напросился:
– Они в порядке, – улыбка расплылась по моему лицу, когда брат нервно поправил очки и отвел взгляд. – После сегодняшнего тройничка вообще пустые!
Сегодня утром мы всем семейством Ивановых столкнулись на пороге. Я выпроваживал соседку и ее подружку, Никитос стремительно топал домой весь взлохмаченный и помятый, как будто его кто-то пожевал и выплюнул, а дедуля на парковке переводил взгляд с меня на младшенького с высоко поднятыми бровями.
– Так, пацаны, – он пожурил нас обоих, поучительно размахивая указательным пальцем, – отвяжитесь от соседок!
Я бы с радостью отвалил, да вот Сорокина сама подкатила вчера. Льнула ко мне, как побитая собака, обиженная жизнью, или фиг знает, чем… или кем. Скорее всего, ее кто-то продинамил, а я утешил. Грязный прием. Я могу лучше.
Несколько месяцев назад мы уже покувыркались и было неплохо, но я не собирался повторять. Не в моих правилах. Я четко дал ей это понять, но она не унималась. А когда поняла, что я непреклонен, добила меня, познакомив со своей подругой, которая и предложила секс втроем. Я не смог устоять. Никто бы в здравом уме не смог.
Запах бекона вернул меня к реальности. Ловко орудуя лопаткой, я разложил ровные глазуньи по тарелкам, добавив хрустящий бекон, черри, шпинат и немного фасоли. Завтрак по-английски готов.
Подача блюд отвлекла меня от разговора с братом. Впрочем, наши разговоры давно свелись к дружеским подколам и взаимным стебам. И хоть он в этом не признается, ему это нравится не меньше, чем мне.
С торжественной улыбкой я повернулся к столу, застукав брата с улыбкой на лице. Наш роботизированный ботаник Никитушка с отрешенным видом пялился на кружку с кофе и буквально сиял. Бедняга не мог нормально улыбнуться из-за раны на губе (ага, упал он, как же!). Но его глаза это что-то: в них блаженство, которое обычно испытываешь, когда…
– Не хочешь ничего рассказать? Что-то, чего я не знаю, но о-о-очень хочу послушать! – не выдержав, спросил я и поставил перед его носом тарелку с завтраком.
Никита поднял на меня прищуренный взгляд и с кривой ухмылкой ответил:
– Я целый год учился в универе вместо тебя, так что… присаживайся. Это надолго.
Я расхохотался.
Брат натянуто улыбнулся и взял в руки приборы, с блеском в глазах разглядывая все, что на тарелке. Проголодался. Можно подумать, что весь вечер и ночь где-то шлялся и вымотался. Если бы я не знал его слишком хорошо, я бы даже развил тему с его перепихоном. Но несчастный влюбленный романтик-одиночка слишком повернут на соседке-художнице. Думает, мы с дедом не замечаем, как он превращается в дебила, когда девчонка выходит на балкон дома напротив. Я бы дал ему пару уроков пикапа, только он прикидывается, что не понимает, о чем речь.