Меридон, или Сны о другой жизни
Шрифт:
— Что тебе пришлось сделать взамен? — тревожно поинтересовалась я.
— Ничего, — последовал ответ. — Он только попросил меня сидеть у него на коленях, плакать и вскрикивать: «Не надо! Ах, не надо, папочка» — и что-то вроде этого. Затем он дал мне пенни и послал на кухню за кроликом. И сказал, что завтра я, пожалуй, получу фазана.
Я смотрела на нее неодобрительно.
— А ты сможешь убежать, если придется?
— Конечно, — лукаво сказала она. — Мы сидим около окна, и оно все время открыто.
Я кивнула, не совсем успокоенная.
— Зови их, — велела она, кивнув в сторону двери.
Я вышла на ступеньки и позвала:
— Роберт! Джек! Обедать!
Мы уже называл и друг друга по именам, быстро сблизившись при тесной жизни в одном фургоне. Джек и Данди иногда обменивались влюбленными взглядами, но Роберт заметил это в самый первый вечер и, взглянув на Данди, обратился к ней:
— Послушай, девочка. Я буду говорить с тобой откровенно. Я взял тебя, поскольку имею на твой счет кое-какие планы, о которых расскажу тебе позже. Скажу только, что у тебя будет великолепный костюм и ты будешь танцевать под музыку и все глаза будут устремлены на тебя. И каждая девушка станет завидовать тебе.
Он помолчал, довольный произведенным эффектом, и затем продолжил:
— Я могу рассказать тебе, что я планирую для своего сына. Он мой наследник, и это шоу перейдет к нему, когда меня не станет. Но прежде я подыщу для него хорошую работящую девушку, которая занимается таким же делом, что и мы. С порядочным приданым, с известным именем. Это будет Обручение талантов.
Он на минуту прервался, уйдя мыслями далеко вперед.
— Это лучшее, что я могу сделать для вас обеих, — продолжал он. — Но если я замечу, что ты увиваешься около моего парня или он запускает руки под твои юбки, я тут же выгоню тебя на улицу. И не позволю даже оглянуться. Джек тоже не станет оглядываться, уверяю тебя. Он прекрасно знает, с какой стороны хлеб намазан маслом.
Данди бросила взгляд на Джека, как бы ожидая защиты. Но Джек чистил свои ботинки, не поднимая головы, будто он оглох. И я подумала, что Роберт прав и его наследник никогда не пойдет против отца.
— А как насчет Меридон? — угрюмо поинтересовалась Данди. — Что ж вы не предупреждаете ее насчет вашего драгоценного сына?
Роберт быстро взглянул на меня и улыбнулся.
— В этом нет необходимости, — отрезал он. — Все, что нужно Меридон от моего сына и от меня, — это чтобы мы позволили ей ухаживать за лошадьми.
Я кивнула. Это была чистая правда.
— Убедилась? — спросил Роберт Данди. — Я бы не взял тебя сюда, если б знал, что вы с Джеком собираетесь завести амуры. Но я всегда могу выставить тебя, и тогда тебе придется
Данди еще раз взглянула на Джека. Он уже принялся за второй ботинок. Я подумала, что он, наверное, никогда в жизни не чистил их так усердно.
— Ладно, — проговорила она. — Можете оставить своего драгоценного сыночка при себе. Мне он не нужен. У меня полно парней получше.
— Умница, — просиял Роберт. — Надеюсь, что ты отвечаешь за свои слова и больше мне не придется об этом говорить. И я скажу тебе кое-что еще. Если ты будешь хорошо себя вести, то с такой внешностью ты вполне можешь рассчитывать на выгодный брак. С богатым человеком. Имей это в виду.
Это утешило Данди, спать она отправилась вполне довольная собой и расчесывала и заплетала свои волосы с особенной тщательностью. В сторону Джека она больше и не глядела. Во всяком случае, пока мы оставались в Солсбери.
Это было чудесное лето 1805 года. Я гордилась своей работой. Скоро я сменила ветхую юбчонку на старую рубашку и брюки Джека и теперь была чрезвычайно довольна тем, что не привлекаю к себе внимания мужчин. Мы часто переезжали из города в город, нигде не задерживаясь больше чем на три дня. Везде мы показывали одно и то же представление: танцующие пони, конь, который умеет считать, битва при Бленхейме и сцены с Ричардом Львиное Сердце.
Но каждый вечер оно проходило немного по-разному. То захромал один из пони и стал отставать от других. То Джек повредил лодыжку, и одно действие пришлось отменить, пока он не поправился. Это были небольшие хлопоты, но все они лежали на мне. И я многому научилась за это время.
Скоро все заботы о лошадях перешли ко мне. Это стало моей работой. Данди хлопотала в фургоне, она содержала его в такой чистоте, что Роберт был приятно удивлен. Все время мы учились работать. Нас поражал контраст между тяжелой жизнью на колесах и блеском костюмов и громом аплодисментов. Мы привыкли быть в центре внимания сотен людей. И нам нравилось это. Роберт постоянно стремился к чему-то новому. Он всегда посещал чужие представления, даже если для этого приходилось пропускать свое собственное. Он надевал свой лучший твидовый сюртук, садился на Сноу и отправлялся хоть за двадцать миль посмотреть, что придумали другие. Его привлекали не только конные шоу. Я поняла это, когда однажды вечером Джек, вернувшись домой, протянул Роберту афишу и сказал:
— Думаю, это заинтересует тебя, отец.
Афиша изображала мужчину, стоящего на руках на перекладине, закрепленной высоко под потолком. У него были большие усы и блестящий, туго облегающий костюм.
— Меридон, что случилось? — воскликнул Роберт, глядя на меня. — Ты побелела как полотно.
— Ничего, — ответила я, но почувствовала, что сейчас упаду в обморок.
Я проскользнула мимо Роберта, продолжавшего держать эту ужасную афишу, и вышла на свежий воздух теплого августовского вечера.