Мэрилин Монро. Страсть, рассказанная ею самой
Шрифт:
Но в остальном внешность моя. Я о ней забочусь постоянно, если этого не делать, все быстро придет в негодность. Это только кажется, что красивой быть легко, в действительности очень трудно. И только кажется, что у Мэрилин Монро идеальная внешность. Мне приходится тратить очень много времени, чтобы нанести правильный грим, не доверяю это делать другим, разве только для съемочной площадки, потому что там грим иной, не такой, как всегда. Если не для съемок, все выполняю сама, никто лучше меня не знает достоинства и недостатки моего лица, и никто не жалеет его больше, чем я сама.
Знаете, у актрис так быстро стареет кожа лица,
Если бы больше обращали внимания на мои актерские способности и на мою игру, я тоже меньше бы заботилась о внешности, но все видят только внешность Мэрилин Монро, приписывая мне свои собственные представления о моем внутреннем мире. Я устала доказывать, что я не глупая Блондинка. Приходится выглядеть так, как от меня того ожидают.
Вот так, начала рассказывать о Сэндберге, а закончила собственными морщинами! Просто его стихотворение о внешности напомнило о моей собственной. Это эгоизм, Док? Его надо искоренять?
Я попробую подумать над этим…
Благодаря столь долгим рассказам у меня получается не короткая исповедь, а настоящая автобиография. Я однажды наговаривала Бену Хехту, но там все испоганилось, потому что рассказывать, зная, что завтра каждое слово станет известно всем, очень трудно, то и дело сбиваешься с правды на легенду. Не думайте, что я и Вам рассказываю все, во-первых, это слишком долго и много, а во-вторых, не все нужно выносить на суд даже такого тайного слушателя, как Вы.
Док, а Вы вообще слушаете мои рассказы? Мне кажется, что нет. Или Вы слишком хороший актер и не показываете свои мысли обо мне.
Но это Ваше дело, Вы сами предложили мне выговориться. Наверное, не ожидали, что разговор будет столь длинный и обстоятельный? Представляю, сколько денег можно было бы получить за эти разговоры. Если хотите заработать, валяйте, я согласна, но только с одним условием: публиковать после моей смерти! Не бойтесь, осталось недолго, я всегда знала, что проживу короткую жизнь и умру молодой, как Джин Харлоу. Молодость прошла, а я все жива, значит, скоро.
Зачем жить долго? Актрисе нельзя стариться, когда видишь морщинки на лице и понимаешь, что они скоро превратятся в настоящие глубокие морщины, которые невозможно замазать гримом, а с экрана с какой-нибудь старой пленки на тебя будет смотреть твое же молодое и чистое лицо, становится страшно. Нет, актрисы не должны жить долго! Однажды я сказала это вслух, Артур посмеялся:
– А кому же тогда играть старух?
– Никому! Старух хватает в жизни, чтобы их переносить еще и на экран.
< image l:href="#"/>Нет, он, конечно, прав, старух тоже нужно кому-то играть, кроме того, есть актрисы, которые старятся как-то красиво, достойно. Но я к таким не отношусь, а потому умру молодой.
Что-то у меня мрачные мысли. Чтобы их развеять, пришлось налить себе шампанское. Вы любите шампанское? Я очень! Могу пить его фужерами и даже лекарство запивать. Все твердят, что шампанское с утра верный путь к
Ладно, вернемся в Нью-Йорк. Но только потом, сейчас я хочу еще шампанского. За Вас, Док! Лучшего собеседника у меня еще не было. Вы прелесть!
Привет, Док.
Я вчера была несколько… не в себе…
Вместо того чтобы рассказать Вам о Страсбергах, которые сыграли в моей жизни огромную роль, вдруг начала рассуждать о морщинах, внешности и старении актрис.
Вернемся к Страсбергам, Вы не против? Как Вы можете быть против, если не слышите меня? Это очень-очень удобно, Вы не можете меня заткнуть, простите, вежливо попросить помолчать немного, Вы же вежливый, наверняка вежливый, как Артур Миллер. Джо, если его что-то злило, просто орал, чтобы заткнулась, а Артур морщился и делал вид, что слушает мои рассуждения, но сам ничего не слышал. Лучше бы заорал, я бы понимала, что ему противно. Хотя я и так знала, когда противно. А вот я на него орала, еще как орала, но вывести из себя так и не удалось. Артур Миллер – интеллигентный кремень.
Ладно, черт с ним, пусть живет, о нем расскажу потом, а то я никогда не доберусь до Ли и Полы. Кстати, надо изменить завещание, потому что я почти все завещала им. Этого всего не так много, но я лучше отдам в приют. Или оставлю Ди Маджио, пусть переведет в свой Фонд помощи нуждающимся. Да, у него есть такой, он у нас благородный, хотя неинтеллигентный. Это лучше, чем быть неблагородным интеллигентом? Или лучше быть благородным и интеллигентным одновременно?
Док, можно я пойду приму ванну и немного приду в себя, а то снова говорю что-то не то… Видите, как удобно, сейчас нажму кнопку и отправлюсь валяться в ванне, а потом вернусь и снова буду болтать все подряд о своей жизни…
А вдруг я не отдам Вам свои записи? Ну и что, что уже несколько пленок отдала, а остальные не отдам, и все тут!
Простите, Док, я еще не проснулась или не протрезвела. Вчера было выпито слишком много шампанского.
Я пришла в себя, извините. Наверное, это неприятно, больше не буду браться за магнитофон, если чувствую себя не очень…
Я хотела рассказать Вам о Страсбергах. Наверняка Вы не знаете Ли и Полу.
Вообще-то меня с ними мог познакомить Элиа Казан, но этого приятеля я интересовала только в постели. К тому же Казан уже познакомил меня с Артуром и решил, что для Блондинки и этого многовато.
У Ли Страсберга знаменитая актерская студия, в которой занимались многие прославленные актеры и актрисы мира.
Я попала к ним в студию, когда жила в Нью-Йорке, сбежав из Голливуда.
Мне очень не хватало занятий и просто умных бесед с Мишей Чеховым, как свежего воздуха не хватало, тем более он умер в 1955 году. Обиженная Наташа осталась в Голливуде, мы расстались не очень красиво, возможно, в этом есть моя вина, нужно было объяснить, что я не намерена тащить за собой в новую жизнь старые грехи. К тому же ее присутствие сильно раздражало всех вокруг меня, просто бесило, да и мне самой Наташа больше не могла ничего дать, она ходила по кругу, в котором я знала уже каждый шаг. Наташа не росла сама, не позволяя делать этого и мне.