Мэрилин Монро
Шрифт:
Когда Элиа Казан описал в своих воспоминаниях день встречи с заплаканной Мэрилин Монро на съемочной площадке картины «Ты настолько молод, насколько сам считаешь», то забыл добавить, что в тот момент его сопровождал драматург Артур Миллер, автор оригинального сценария к фильму «Крюк» [176] , в котором Казан собирался быть режиссером. Это произведение было задумано как политически острый и довольно щекотливый фильм о честных портовых докерах из Бруклина, которые бунтуют против эксплуатирующих их жуликов. Точно так же как и Казан, Миллер запомнил, что в тот январский день Мэрилин выглядела в павильоне весьма опечаленной. Помнил он и то, что в момент, когда они подали друг другу руки, из-за «неожиданного соприкосновения с ее телом меня пробрало трепетом — чувством, которое никак не сочеталось с ее печалью среди всего окружающего великолепия и изобилия техники, а также кипучей рабочей суеты, связанной с подготовкой к съемке очередной сцены» [177] .
176
Английское
177
Если верить Казану, то первая встреча Миллера с Мэрилин произошла в конце зимы, когда Чарлз Фелдмен пригласил драматурга к себе домой на прием. Однако Сэм Шоу и Руперт Аллан наряду с другими подтверждают информацию Миллера об их более ранней встрече. В своей забавной автобиографии, великолепно обнажающей закоулки его психики, Казан вообще меняет и полностью путает многочисленные даты и факты; например, он указывает, что в момент, когда они вместе с Миллером на следующий день забирали Мэрилин на студию «Коламбия», у нее имелся подписанный контракт с Гарри Коном. — Прим. автора.
Назавтра Мэрилин по приглашению Казана отправилась вместе с ним в офис Гарри Кона, который подумывал о том, не организовать ли съемки ленты «Крюк» в павильонах киностудии «Коламбия» (и который, кстати говоря, вовсе не сразу узнал свою давнишнюю контрактную артистку). Эта встреча положила начало целой серии событий, которые в итоге привели к отказу от работы над указанным фильмом, а это решение, в свою очередь, сыграло существенную роль для возникновения будущего супружеского союза Мэрилин с Артуром Миллером.
Под нажимом Кона сценарий показали Рою Брюэру, председателю голливудского профсоюза работников сцены и личному другу Джо Райана, лидера Международного профсоюза портовых рабочих. Вскоре после этого Брюэр проинформировал Кона, что он попросил Федеральное бюро расследований (ФБР) прочитать сценарий фильма «Крюк». А в этом ведомстве труд Миллера с ходу классифицировали как произведение, призывающее к совершению преступных деяний и носящее в опасной степени антиамериканский (а быть может, даже подрывной) характер, причем в период, когда война в Корее настоятельно требовала решения проблемы транспортировки живой силы и вооружений с использованием морских путей. Брюэр указал также, что если сценарий Миллера не будет изменен так, чтобы доминирующей темой в нем стали негодяи коммунисты и выступающие против них хорошие парни антикоммунисты, в любом кинотеатре, который получит прокатную копию картины «Крюк», профсоюз приостановит работу своих киномехаников, обслуживающих проекционную аппаратуру. В данном вопросе сам Брюэр по существу оказался более «антиамериканским», нежели сценарист, поскольку он энергично боролся против свободы слова, гарантированной американской Конституцией. Миллер предпочел забрать свой сценарий обратно, нежели выполнять столь абсурдные требования [178] , и это явственное проявление профессиональной честности и принципиальности немедленно вызвало у Мэрилин восхищение.
178
Когда Миллер забрал свой сценарий из Голливуда, вместо того чтобы изменить его направленность и звучание, он получил телеграмму от Гарри Кона, который ставил ему в вину, что «В МОМЕНТ, КОГДА МЫ ПЫТАЕМСЯ ПРИДАТЬ СЦЕНАРИЮ ПРОАМЕРИКАНСКУЮ ОРИЕНТАЦИЮ, ТЫ ОТСТУПАЕШЬ» (см. книгу Миллера). Это положило начало абсурдным обвинениям в антиамериканизме, которые предъявлялись Артуру Миллеру. — Прим. автора.
Многие часто обращали внимание на симпатию актрисы к более слабым. Она невероятно сочувствовала увечным детям-инвалидам, из-за которых, как мы уже знаем, перечеркнула планы специалистов по рекламе в ходе кампании по популяризации одного фильма при проведении турне по стране, и неоднократно причиняла трудности другим лицам, заставляя остановить машину, чтобы, к примеру, позаботиться о поранившемся или заблудившемся домашнем животном. Зрелище бездомного пьяницы на бульваре Голливуд, кратенькая заметка о чернокожем актере, которому запретили войти в театр или в ресторан, ситуация людей, живших как бы за бортом общества (вроде ее матери), — все это доводило Мэрилин едва ли не до плача и порождало немедленную бурную реакцию, сопровождавшуюся конкретной, иногда и финансовой, помощью. Сейчас Артур Миллер показался ей защитником страждущих и заброшенных людей, которыми никто не интересовался и которых никто не поддерживал, — и благодаря этому он завоевал ее уважение. На этой почве вскоре пустило свои корни семя любви, но до того, чтобы это чувство полностью выросло и расцвело, предстояло прождать еще целых пять лет.
В момент их знакомства Мэрилин было двадцать пять, Артуру — на десять лет больше. Он родился в 1915 году в Гарлеме и вместе с семьей — его отец был портным — пережил на своей шкуре все невзгоды великого кризиса. После окончания средней школы и работы в универмаге он стал посещать занятия в университете штата Мичиган, где получил премию за написание нескольких драматургических произведений. Когда Миллер впервые встретил Мэрилин, то был женат на Мэри Грейс Слэттери, которую полюбил во время совместной
На протяжении многих недель после их первой встречи с актрисой Миллер — после того, как Казан и Мэрилин Монро проводили наедине романтические минуты и часы, — часто присоединялся к ним во время совместных визитов к писателям и композиторам. Втроем они перелистывали книги, переходя от одного букиниста к другому, или же отправлялись на пикник к побережью по дороге, извивавшейся среди каньонов. Артур ощущал, что «воздух вокруг нее был наэлектризован» и что людей, пребывавших в обществе Мэрилин, трогает «не только ее красота, но и ее сиротство — девушке буквально было некуда и не к кому пойти». Он навсегда запомнил выражение испуга, рисовавшееся на лице Мэрилин в процессе чтения, словно бы она опасалась, что пробелы в ее образовании непременно должны вызывать у окружающих иронические насмешки. Миллер чувствовал также, что их начало связывать «нечто таинственное... словно нить взаимопонимания». Не желая довести дело до супружеской измены, он принял решение как можно быстрее уехать из Лос-Анджелеса.
По прошествии многих лет стиль прозы Артура Миллера становился цветистым и чуть ли не пламенным, едва ему доводилось вспомнить свою первую встречу с Мэрилин Монро. В 1951 году артистка выглядела как сплошная боль, и я знал, что должен скрыться от нее или же утратить ощущение границы сознания... В моей робости она заметила некоторый шанс безопасности для себя, своего рода спасение от той одинокой, неспокойной и пустой жизни, которую ей создали. В момент расставания [на летном поле аэропорта] я поцеловал ее в щеку, а она от удивления глубоко втянула в себя воздух. Я почему-то начал смеяться и говорить, что она явно перегибает и преувеличивает, пока оттенок серьезности на дне ее глаз не породил во мне бурных угрызений совести... Я был обязан сбежать от ее детской ненасытности... но ее запах продолжал пребывать на моих ладонях... Тайна этого общения пронзила меня насквозь с силой едва ли не радиоактивного излучения, и я радовался этому ощущению как верному доказательству того, что скоро снова стану писать... [Мэрилин] завладела моим воображением и дала мне ту силу, которая не поддается пониманию, но позволяет приблизиться к тому, чтобы овладеть умением разогнать непроницаемую тьму.
Характерно, что Наташа приводит более романтическую версию тех же самых событий. «Она влюбилась в него, а он — в нее, и тут нет места каким-либо сомнениям». По словам Наташи, «в тот год они не были вместе в постели, но она возбужденно говорила мне, что встретила такого мужчину, которого могла бы любить до конца дней своих». Что касается Артура, то он признавался: «Если бы я остался, то мне пришлось бы сделать это ради нее. Но я не хотел такого развития событий. Поэтому я просто сел в самолет и улетел. Но она наверняка разрушила весь сложившийся во мне внутренний порядок».
Казану также было известно, что влюбленность этой пары носит чисто платонический характер; в этом его убедили дифирамбы в честь Миллера, которые Мэрилин не уставала возглашать даже в тот момент, когда была в постели вместе с Казаном. Она восхищалась творчеством Миллера и его высокой этикой, повесила у себя фотопортрет Артура и нервничала из-за его неудачного брака с Мэри Грейс Слэттери. «Большинство людей имеют возможность восхищаться своими отцами, — написала она в одном из своих немногочисленных писем, отправленных Миллеру на протяжении последующих четырех лет, — но у меня никогда не было папы. А мне обязательно нужен кто-либо, кем я могла бы восхищаться». Вот что написал в ответ Миллер: «Если тебе непременно нужен объект для восхищения, то, может быть, есть смысл выбрать Авраама Линкольна? Карл Сэндберг [179] великолепно сделал его биографию». В день, когда Мэрилин получила это письмо, она купила книгу Сэндберга и оправленный в рамку портрет Линкольна. Обе эти вещи оставались с ней вплоть до самого конца ее жизни.
179
Знаменитый американский поэт эпического размаха, проявлявший также интерес и к социальной тематике. Биографию «Авраам Линкольн» он завершил в 1939 году.
Да и Казан вскоре уехал, но до этого Мэрилин успела рассказать ему, что забеременела от него, хотя на самом деле потом оказалось, что ничего такого не случилось. «Меня это перепугало до ужаса. Я знал, насколько страстно Мэрилин жаждала иметь ребенка... но она была настолько безумно влюблена [в Артура], что не могла ни о чем другом говорить... Словно рядовой прохвост, я решил тормознуть все эти мои любовные занятия, но недолго продержался верным сему благому намерению». Летом 1951 года роман Казана и Монро уже стал достоянием прошлого.