Меркурий - до востребования

Рубина Катя

– Она вас бросила? – участливо спросил Красповиц.

– Что вы, Сим Савович, я имею в виду чисто деловые отношения и просто хочу вас предупредить относительно ее непорядочности и подлости.

– Спасибо, Марк, – Красповиц кивнул головой, – будем иметь в виду.

– Она вам еще свою подругу притащит, вот увидите.

– Вы думаете?

– Когда у этой дамы рождаются планы, она идет напролом.

– Для этого она использует свою подругу? – с улыбкой спросил Красповиц.

– Нет, там скорее речь идет о юродивых. Подруга ее безумная, с элементами эксцентрики, которая

вызывает у порядочных людей жалость и стремление хоть как-то помочь. Некоторые видят в этой иронии природы, в этой псевдонезащищенности и якобы особенности какую-то прелесть. Магда – психолог, в общем, они действуют в тандеме и, говоря современным языком, просто разводят людей под якобы благородными мотивами. Магда – просто мошенница на доверие. Сколько их развелось в нашем мире.

– Да, этого добра хватает, – понимающе проговорил Красповиц.

Марк выдохнул. Все было в порядке. Теперь, удовлетворив жажду мести, он мог переходить к делам.

Ему было уже абсолютно не интересно, по какому делу приходила к Красповицу Магда.

«После такой реляции он не захочет с ней общаться, – думал Марк, – вот так-то, Магда, сволочь ты мерзостная, думаешь, на тебя управы найти нельзя и все у тебя будет как по маслу, нет уж, дудки, отольются кошке мышкины слезки», – удовлетворенно рассуждал он про себя, доставая из сумки альбом с фотографиями своих ангелов.

– Что я все о грустном да о плохом говорю? Вот, Сим Савович, по поводу работ пришел. Решил, так сказать, зная ваш вкус. Очень бы хотелось услышать ваше мнение. Если заинтересуетесь, все это можно будет посмотреть в натуре у меня в мастерской за рюмочкой чая.

Красповиц взял альбом и начал рассматривать фотографии.

– Какого размера эта скульптура?

– Метр, мелкая пластика, очень хороша для офисов.

– Этот, я так понимаю, был самый первый?

– Да, этого я слепил сразу после института, выставил тогда на XVII Молодежной. Ветер перемен, приятное время было. Все таскали свои опусы и изыскания. Но его, к сожалению, уже нет.

– Продали?

– Притащился ко мне после выставки какой-то шустрик-галерейщик из Парижа, какие-то гроши сунул. Я, дурак, продал. Галерейщик из Парижа платил в долларах. Ребятки были, мама не горюй, а тогда ведь как казалось – раз из Парижа, то это крутизна. Сколько эти оглоеды в те времена по дешевке здесь нахапали, ящиками волокли, тоннами. Некоторые художники даром отдавали. Придет некий импортный хрен на сквот, в мастерскую, притащит пойло. Все рады до усрачки, тусят, жрут. Он их поит, поит. Народ пьет, гуляет. Эти придурки ему дарят свои нетленки, в очередь встают, подписывают, дорогому другу от любящего тебя всем сердцем художника Пупкина, Мупкина и Жупкина в честь наших с тобой будущих свершений на ниве искусства, а потом сами удивляются, что это наших художников не уважают на Западе.

Внезапно Марк опомнился. Все, что он только что рассказывал Красповицу, никак не подходило для рекламной акции его скульптуры. «Вот меня занесло, – подумал он. – Как же теперь отгрести, блин?»

Он глубоко вздохнул и принял многозначительный, даже страдательно-пережевательный вид, опять закатив глаза и качая головой.

– Эта

вещь была, видимо, сделана после продажи первой? – Красповиц показал на второго ангела.

– Да, я опомнился, понял, что совершил глупость, продав ангела этому деляге. Решил, так сказать, восстановить утрату.

– А почему вы не остановились?

– Сим Савович, я что-то не понимаю?

– Я спрашиваю, почему, восстановив утрату, вы сделали... – Красповиц пролистнул еще раз альбом, – около тридцати вариаций? Что вы хотели этим сказать?

Вопрос Красповица был для Марка крайне неприятным. Ему не хотелось рассказывать Симу, что второго ангела он тоже быстро продал и начал в срочном порядке лепить еще трех, чуть отличающихся друг от друга, но, в общем, похожих как братья-близнецы.

– Я начал искать, хотелось подойти к идеалу, приблизиться к идее.

Красповиц открыл альбом на самой последней странице и долго рассматривал тридцатого ангела.

– Кроме ангелов, имеются ли у вас еще какие-либо работы?

– Да, я все время в пути, – проговорил Марк, – к сожалению, другие вещи я не могу вам продемонстрировать, они все находятся на стадии проектов.

– Занимаетесь исключительно продажей ангелов?

Эта фраза, которая, по сути своей, была чистой правдой, почему-то покоробила Марка. Вспомнился его разговор с Пупель, обидные ее слова о мутных потоках, об ангелах-клонах.

– Я не торговец, Сим Савович, – произнес Марк гордо. – Я скульптор.

– После случая с заморским дилером вы решили не продавать свои работы?

Марк опять был поставлен вопросом Сима врасплох. Согласиться и сказать, что не продает работы, было заманчиво, этим самым он сразу бы поставил на место Сима со всеми его копаниями и насмешками, но тогда цель визита была бы не достигнута, и никаких перспектив не открылось бы. Мнение Сима Марка абсолютно не интересовало, его интересовал другой аспект.

Красповиц листал и листал альбом, стул под ним опять начал издавать скрип:

– Что же-е-е-е? Как же-е-е-е-е-е?

«Мало того, что ничего не хочет купить, скряга, он еще меня лечить надумал. Хорошо сидеть на стуле в шикарном кабинете своего шикарного особняка и рассуждать о трудностях творческого пути художника, в поте лица пытающегося заработать на жизнь».

Красповиц, казалось, абсолютно не замечал ерзаний и недовольства Марка.

– Мне кажется, – продолжал он в своем спокойно-эпическом стиле, – вам Марк надо на какое-то время отложить свои поиски в области разработки ангелов.

Злоба закипела и забурлила внутри Марка. Он начал про себя прикидывать, как бы побольнее напоследок кольнуть придурка Красповица, этого сытого борова, этого всепонимающего философа-мудософа, обучающего жизни художников. «Не хочешь – не бери, в душу-то зачем лезть? Кого волнует, урод, что тебе кажется, неужели ты до сих пор не уловил фишку? Кому ты интересен? Всех привлекает только твой бабандос. Ну, повезло тебе, чудило. Ну, разбогател ты, накупил антиквариата, и что? Рожу-то отъел...» Прокрутив этот монолог про себя и найдя его достаточно обидным, Марк уже открыл рот, чтобы все это выговорить, но не успел.