Мерло красное или Мурло страстное
Шрифт:
— Но как же…? — язык не повернулся спросить о клофелинщице и ее методах.
— Не беспокойтесь, жить будете. Во-первых: в ваш бокал она добавила малую дозу, во-вторых: вы явно опрокинули его на себя, и в-третьих: промывать желудок не пришлось, он сам прекрасно освободился. Ешьте.
— Приятного аппетита. — Пробурчал Владимир, уставившись в тарелку перед собой.
После всего сказанного есть не хотелось. Да и что тут есть? Два яйца она продольно разрезала на четыре части, подсолила, творог всего три ложки выложила на краю тарелки, а в центре
Он смотрел на кулинарное безобразие отстраненно. Вспомнилась коза, которую он в клубе подцепил со злости. После разборок с Татьяной уснуть не удалось, потянуло на воздух, а затем и в клуб и тут эта… Короткое красное платье, черный парик, красные босоножки и чулки-сеточка со стрелкой сзади, плюс многообещающая улыбка кошечки согласной на все. Проверить так ли далеко заходят чулки и настолько ли круглая у нее попка, захотелось сразу. Но ощупать удалось лишь в темном углу через пятнадцать минут после знакомства, что он методично и с радостью проделал при первой подвернувшейся возможности. Детка в его руках оказалась без комплексов и без белья. Что и говорить, в голове пониже плеч началась своя работа, а при том накале… чувств, через который он прошел не важно: кто, где, зачем и почему, важно другое… стонущая, мокрая, довольная кошечка, которая очень хочет в постельку, но не тут в углу или на столе.
Почему-то потянуло назад, в тихий домик. Мозги отказывались искать гостиницу или снимать комнату в клубе, и он ее привез к себе. Безмозглый, но удачливый… Оказавшись с ней под руку в шале, запоздало вспомнил о спящей Тане, и разозлился еще больше.
Какая ему разница, что она подумает или скажет?! Если отказалась, то хрен с ней пусть спит наверху и не спускается с претензиями! А мы пошалим!
Они и шалили, так чтобы наверху было слышно. Во всяком случае, именно так старался он, чего хотела детка в красном, Владимир узнал только сейчас. А руки все еще помнили мягкую бархатистость кожи и костлявую угловатость…
Стоп. Угловатость — это не с ней… с другой и совсем не кошечкой.
— О чем задумались? — прервала его терзания Татьяна.
— Тяжелая у вас ночь была…
— Да, нет. Нормальная. В ванную вы бегали самостоятельно, так что мне очень даже повезло. Кстати, вы должны были получить извещение от Гофунгов.
— С чего вы взяли? — Владимир ковырнул петрушку и уставился на творог.
— Они уже отбыли, так что точно должны были получить.
— Да… — усмехнулся он, — о своем отъезде они могли известить, чтобы подтвердить отказ еще раз.
— Откуда такие пессимистичные мысли с утра пораньше? — Татьяна протянула его телефон. — Не прогнозируйте наперед.
Он отодвинул от себя тарелку и уставился на экран собственного гаджета. На нем значилось два сообщения и четыре пропущенных звонка. Занятый просмотром сообщений и прослушиванием автоответчика он пропустил момент, когда Татьяна ушла переодеваться. Оторвался от него, когда она остановилась в дверях, надевая
— Готовила я, так что моете вы.
— Хорошо.
— Что там Гофунги?
— Согласились…, - выдохнул Владимир с облегчением. Наконец-то свет забрезжил в окошке, а не в черном туннеле. — Я не понимаю!
— Чего вы не понимаете?
— Они пожелали нам счастья. — С удивлением произнес мужчина и потянулся за бутылкой, выдернув из нее соломинку, сделал несколько глотков.
— Ну, я бы вам тоже счастья пожелала. — Сообщила Татьяна, не скрывая лукавой улыбки.
— Не мне… нам! Нам с вами. Не понимаю.
— Так, — протянула она, уперевшись о косяк. — Вы помните, что я говорила вчера…? О том, что вам веры нет, так как Савва предпочитает вести дела с семейными. А после я предложила мне подыграть, потому что сделала пару пространных намеков в беседе с Марией.
Владимир молчал. То, что он шуточный призыв к объятиям принял за реальное «да» со всеми вытекающими теперь казалось чудовищной ошибкой. И черт его дернул вести себя сообразно привычкам.
— А еще мы условились, что если игра пройдет, то будем считать это хорошим тактическим ходом. Помните?
— Помню…
— Вот! Игра была на «ура!» и вы получили своего инвестора. — Сообщила улыбчивая Татьяна. — Это был прекрасный ход. Вы великолепно справились с ролью.
— И что бы я без вас делал? — произнес он отстраненно, подсчитывая как «задолжал» ей за одну лишь ночь.
— Отдыхали бы с Александром, — отмахнулась Татьяна и пояснила на его удивленный взгляд, — с Александром, который Жаб.
— Да… уж с Жабом… отдохнул бы.
— Зря вы так. Он бы тоже приложил бы все-все усилия для спасения вашей репутации. — И не дав времени на размышления, сообщила, — я ухожу кататься.
— Что? — вопрос был к сообщению об Александре готовом на все-все, но она ответила на другой.
— Я ухожу. Хочу прокатиться на лошадях перед нашим отъездом.
— И вы меня оставите одного? — и почему-то указал на телефон и посуду, словно не справится с ними без помощи.
— Уверена, кошечек вы в шале более не заведете. — Усмехнулась Татьяна. — К тому же там такой жеребец, что грех вас не оставить!
И с озорной улыбкой она отправилась на выход…
Сижу дома в своей комнате и не могу ни уснуть, ни продолжить набор статьи. Голова болит зверски, я не выспалась, не закончила работу и не могу прийти в себя от глупой душевной боли.
Попытка Владимира настоять на интиме разбередила старую рану, попутно присыпав ее солью. Неужели я не создана для нормальной семьи, для чистых отношений и уютного дома? Неужели мой удел быть временной подружкой для утех, или хуже того колбой для гормонов? Я знаю, что поступила верно. Но как же больно осознавать, что в отношении меня он позволил себе подумать такое… Хотя к чему это я? Он не думал. Он не хотел думать ни тогда, ни после.