Мертвая тишина
Шрифт:
Гравитация исчезает: системы жизнеобеспечения отключены.
Я инстинктивно хватаюсь за край пульта управления позади, чтобы удержать равновесие. Вот только никакого ощущения ослабления гравитации — сродни тому, когда во время продолжительного перетягивания каната этот самый канат перерезают, — я не испытываю.
Прорисовывается и другая фигура — мужчина, спиной ко мне. Он вцепляется Джерард в плечо и тащит ее с мостика, наполовину ступая по-обычному, наполовину отталкиваясь от пола и паря. Очевидно, это Кейдж Уоллес, старший помощник. Внедренный агент
Чем капитан здесь занималась? Запускала аварийный буй? Кто-то же да сделал это.
Мгновение спустя раздается выстрел, приглушенный и отдающийся эхом. Я вздрагиваю от неожиданности.
— О боже…
Через открытую дверь наползает туман из дыма, капелек крови и мозгового вещества.
Внезапно мостик снова погружается в полумрак, и я несколько раз зажмуриваюсь, чтобы разглядеть получше.
Или стереть из памяти увиденное.
Только что я стала свидетельницей конца капитана Джерард и первого помощника Уоллеса. Убийство и самоубийство, как Воллер с самого начала и подозревал. Сцена разворачивалась у меня перед глазами столь живо, как будто происходила в действительности. Вот только… Я никак не могла ее увидеть. Из-за темноты. Из-за более чем двадцатилетней давности. И тем не менее…
Были ли это призраки или же галлюцинации, вызванные воздействием оружия — MAW, как его назвал Макс? А может, и то и другое?
И тут мне впервые — и, увы, слишком поздно — приходит в голову одно соображение насчет MAW. В чем бы ни заключалось его действие на обычных, не видящих призраков людей, на мне оно может сказываться в гораздо большей степени. И вправду, если из-за этого чертова устройства люди начинают видеть призраков, как тогда оно влияет на тех, кто и без него обладает этой способностью? Благодаря богатому опыту игнорирования необычного — раз никто не в курсе кое-каких явлений, лучше прикинуться, будто их и нет, — ранее мне удавалось вполне неплохо справляться с воздействием оружия. Но тогда оно ослаблялось гасителями.
Теперь же, без их защиты, трудности могут стать куда серьезнее, нежели я предполагала. Нам предстоит проделать путь до грузового трюма через корабль, битком набитый трупами, буквально пропитанный сотнями насильственных и ужасных смертей. Даже без вмешательства MAW здесь наверняка и так обосновалась уйма «настоящих» призраков.
Если уж это не готовый рецепт лишиться остатков рассудка, то другого мне просто и не вообразить.
30
Я вздрагиваю от внезапно раздающихся где-то в отдалении криков. Ответом им служит отчетливое «тра-та-та» автоматического оружия. Временный паралич как рукой снимает, ко мне вновь возвращается уверенность.
Мой план, уж какой есть, работает.
И хотя подобного результата я и ожидала, уповала на него, мне становится не по себе от ужасного шума, исходящего от разом лишившихся самообладания закаленных и послушных безопасников. Настороженно оглядываю мостик, опасаясь появления следующей реконструкции смерти, однако никакого движения в темноте не замечаю. Чем следует незамедлительно
— Двигаем! — с напускной уверенностью говорю я Риду и Кейну. — Нечего здесь рассиживаться!
Увы, оглянувшись назад, я вижу, что Кейн так и сидит перед ворохом вытащенных из навигационного блока проводов. И черты его лица теперь дряблые, руки безвольно обвисают по бокам. Затрудняюсь сказать, слышит ли он меня. Затрудняюсь сказать что-либо о нем вообще.
Меня охватывает ужас. Ранее он, по крайней мере, хотя бы общался. Пускай и с призраками, но эта его появившаяся полнейшая отрешенность… дело совсем хреново.
Все мое естество заходится: «Сделай же что-нибудь!»
Отпихнув Рида, я бросаюсь к Кейну, опускаюсь рядом с ним на колени и тихо говорю:
— Это я.
Никакой реакции. Даже когда беру его за руку.
Кейн моргает, сглатывает, дышит, хоть и медленно, и неглубоко, но взгляд его отсутствующий и несфокусированный. Как будто… Как будто его просто нет.
Перед глазами у меня все расплывается от слез. Отключение гасителей окончательно его добило.
— Держись! Я вытащу тебя отсюда. Обещаю!
Я сжимаю мужчине ладонь, но его пальцы так и остаются вялыми.
— Просто встань, пожалуйста, — шепчу я.
Даже не шелохнется.
— Вставай! — умоляю я Кейна. Я просто не могу оставить его здесь. И ни за что не оставлю. Даже если и сбежала отсюда несколько недель назад.
Вне себя от отчаяния, я поднимаюсь и, откидываясь спиной назад, изо всех сил тяну мужчину вверх.
— Пожалуйста! — измученно вырывается у меня на грани крика. Даже не знаю, к кому сейчас обращаюсь. К Кейну. К богу. К судьбе. К любому, кто передо мной в долгу.
Наконец, ноги мужчины приходят в движение. Поначалу беспорядочно, просто сгибаясь и разгибаясь — словно бы кукловод на мгновение запутался, за какие ниточки тянуть. А потом Кейн все-таки встает.
Больше похоже на мышечную память, нежели на осознанное движение. Тем не менее на данный момент даже это — сущее чудо, и я не в силам сдержать слез облегчения. Поспешно вытираю их тыльной стороной ладони.
Крепко держа Кейна за руку, тяну его в сторону двери, и он послушно плетется за мной.
— Дэрроу, давай шевелись! — зову я Рида.
И только тогда осознаю, что все это время младший следователь вел себя на удивление тихо. Столько было возможностей для него поглумиться — и не последовало ни одного едкого комментария.
Оборачиваюсь и вижу, что застывший на месте Рид с ужасом таращится на что-то на противоположной стороне мостика.
Такой взгляд мне знаком. Даже слишком хорошо.
— Рид! — Я щелкаю пальцами. — Идем!
— Ты его видишь? — шепчет он в ответ.
— Никого я не…
— Мой отец, он здесь. — Помолчав, Дэрроу добавляет, одновременно недоуменно и уязвленно: — Он сердится на меня.
Я подхожу к Риду, однако все его внимание по-прежнему сосредоточено на фантоме отца.
Свободной рукой хватаю его за подбородок и заставляю посмотреть мне в глаза.