Мертвая тишина

Барнс С. А.

Вот только Рид гораздо тяжелее, нежели по нему можно сказать. Его хватка непоколебима и даже становится еще сильнее. В затылке и за глазами у меня бешено стучит кровь — начинает сказываться нехватка кислорода.

Все они собираются вокруг меня, желая с первого ряда понаблюдать за очередной смертью. Я чувствую их. Слепую женщину из-под кровати. Гогочущего мужчину, требовавшего выпустить его из номера. Оттаявшую девушку из ледяной ванны, укусившую меня за щеку.

Только и ждут, когда я к ним присоединюсь. Еще одна жертва «Авроры», примыкающая

к сотням других в этом гребаном бесконечном параде смерти.

Царапаю Риду плечи, однако его защищает скафандр. С усилием вскидываю руки к его лицу и впиваюсь в него ногтями. Хватка ослабевает, но лишь на секунду. Окружающий мрак озаряют яркие цветные вспышки.

«Ты умрешь здесь».

В глазах должно уже темнеть, но вместо этого одна из таких вспышек внезапно взрывается цветом, светом и звуком.

Передо мной моментально предстает корабль, каким им он, наверное, когда-то был. Запах «нового» от свежелакированных деревянных панелей в коридоре, аромат выставленных редких цветов, смех вперемешку с негромким звоном бокалов и низким гулом голосов.

Я усаживаюсь на пол — боль прошла, Рид позабыл — и наблюдаю за тремя женщинами, направляющимися в мою сторону. На всех троих длинные вечерние платья. Возможно, возвращаются с мероприятия в зале торжеств или атриуме внизу. Красавица с темными волосами словно бы плывет по коридору в наряде, на вид состоящем всего лишь из нескольких слоев розовой сетки. Платье кажется мне знакомым, хотя сейчас не могу сказать, почему именно.

Самая молодая из трех, чьи волосы выкрашены в серебристый металлик в тон платью, беззаботно размахивает туфлями, держа их за ремешки. На шее у нее блестящая золотая цепочка, свисающая до ее тонкой талии, где болтается старомодный ключ, выставленный на обозрение словно алмаз. Данливи, младшая из сестер. Я узнаю ее, хотя девушка выглядит совсем другой… живой.

Эти две расходятся по своим номерам, оставляя последнюю женщину из трио в одиночестве. Она одета в черное, ее белокурые волосы элегантно зачесаны наверх. Когда же она подходит ближе, я понимаю, что на ней вовсе не платье, а нечто вроде смокинга без рукавов — между черными лацканами на груди ослепительно белая вставка — и длинная юбка с разрезами.

Капитан. Линден Джерард. По-видимому, направляется на мостик. Лоб у нее озабоченно нахмурен, и она держится пальцами за место между бровями, надавливая так сильно, что белеют их кончики.

— …Ты просто устала. Всего лишь… — шепотом повторяет она самой себе, пока не равняется со мной.

И тогда женщина отрывает руку от лба и пристально смотрит на меня.

Вот только это уже не капитан Джерард, а я сама.

Я смотрю снизу вверх на собственное лицо.

«Помоги мне. Помоги нам», — артикулируем мы обе. Ее руки дергаются по бокам, а затем взметаются к собственному горлу, словно бы она душит саму себя.

Краешком глаза замечаю мелькание белого медицинского халата и черных волос.

— Клэр!

Мама. Стоит мне, однако, повернуться в ее

сторону, как она исчезает. Исчезает вообще всё. И я снова оказываюсь на полу в абсолютной темноте коридора. Рид по-прежнему стискивает мне горло. Мои же руки безвольно обвисают по бокам. Я сдалась.

Давление в голове такое, как будто череп буквально через несколько секунд разнесет на мелкие кусочки. Из-за боли я несколько запоздало осознаю, что рука моя опирается на что-то громоздкое и шероховатое. Внезапно образ предмета ясно предстает у меня перед глазами: износоустойчивый брезент с вышитым ярко-красным названием «ЛИНА», буквы которого несколько истрепались от частого использования.

Чемоданчик с инструментами.

Я шарю онемевшими и практически неслушающимися пальцами, и в конце концов мне удается нащупать рельефную пластмассовую рукоятку какого-то инструмента. Отвертка.

Собравшись с остатками сил, я вскидываю руку вверх, целясь острым концом отвертки в висок Рида.

Удар получается слабым, и все же я ощущаю, как лопатка инструмента чиркает по чему-то мягкому, встречая лишь незначительное сопротивление, а затем останавливается сплошной стенкой — по-видимому, костью.

Дэрроу вскрикивает, и его хватка на моем горле разом исчезает.

— Мой глаз!

Он наполовину сползает, наполовину сваливается с меня.

Перекатившись на бок, я жадно втягиваю воздух, кашляя и задыхаясь. Для саднящего горла каждая порция вдыхаемого воздуха что толченое стекло.

— Я не вижу! Я не… Ах ты, сука! — истерично вопит Рид. Ерунда, что в окружающей кромешной тьме ему и не разобрать, ослепила я его или нет. — Да я тебя… Ты заплатишь… И это только начало…

Пока он заходится бессвязными криками, я встаю на четвереньки и уползаю подальше от него. Травмированное горло пульсирует болью, но все же функционирует.

«Надо подняться. Надо бежать. Нам надо бежать», — лихорадочно соображаю я. Нисколько не сомневаюсь, что Дэрроу в своем нынешнем состоянии убьет меня, если ему выпадет еще одна возможность. А если попадется Кейн, то и его.

Стоит мне принять более-менее вертикальное положение, как немедленно накатывает дурнота, и я испытываю сильнейшее головокружение, еще более усугубляющееся темнотой. Мне уже и не понять, падаю ли я, где верх, где низ, в то время как тело панически сигнализирует о стремительно приближающейся поверхности. Я машинально выкидываю рута в надежде найти опору.

Пальцы задевают грубую ткань, согретую человеческим теплом.

Отдергиваю руку, и только затем включается мозг. Ведь Рид позади, все еще верещит, хотя уже и тише. А призраки — во всяком случае, с которыми я до сей поры сталкивалась, — всегда холодные.

Кейн.

Снова протягиваю руку, нашариваю его спину и затем плечо. Спускаюсь по руке к кисти и нащупываю такие знакомые мозолистые кончики пальцев.

Это он.

От непомерного облегчения я едва не задыхаюсь. В горле встает ком, по щекам катятся слезы боли.