Мертвая тишина
Шрифт:
И все равно я оставалась с ними.
— Но разве не этого мы все и хотим? — эдак задумчиво произносит Макс. — Быть полезными, ценными. Привносить достойный вклад. Создавать наследие, которое останется даже после нас.
— Избавь меня от своей ахинеи «я-уже-старик-и-так-далее», — огрызаюсь я. — Твое наследие — станция Феррис и вот это. — Свободной рукой я обвожу трюм «Авроры». — Загубленные жизни, смерти, убийства. — Даже если об этом наследии никто и не узнает.
Донован хмурится, но затем лицо его
— Я не создавал прибор, не принимал решения разместить его на борту. Моя задача — исправить ситуацию. Распутать этот трагический узел, который вызвал бы лишь…
— Для кого исправить ситуацию? — перебиваю я его. — Ты скрываешь правду от людей, которые имеют на нее право, и покрываешь тех, кто должен понести наказание за содеянное!
Он виновен ровно в той же степени, что и неизвестные руководители «Верукса», двадцать лет назад разработавшие гнусный преступный план.
Вдруг откуда-то из-за пределов грузового отсека доносится грохот падения. Просто обрушилась одна из покосившихся баррикад? Или подбирается Рид?
Мне стоит усилий, чтобы не обернуться в сторону шума.
Донован, однако, и бровью не ведет. То ли не слышит, то ли ему плевать. Да и все равно, наверняка он в любом случае планирует нас убить, так что какая разница?
По его лицу пробегает тень раздражения.
— «Верукс» больше сделал миру добра, чем причинил вреда. Даже ты это знаешь. Только подумай о проделанных нами исследованиях, о колонизации планет. Одни лишь достижения медицины, которых мы достигли благодаря узнанному на Феррисе…
— Расскажи это пассажирам и их семьям. Расскажи безопасникам, которых ты послал сюда на смерть. Расскажи это Лурдес, Воллеру, Нису и Кейн, — чеканю я, отчаянно пытаясь сдержать гнев. В груди у меня клокочет лава ярости, стремящаяся выплеснуться на него расплавленной ненавистью.
Макс улыбается мне столь миролюбиво, что по коже у меня бегут мурашки.
— И все же, дорогая моя, — мурлычет он. — это не я послал сюда твою команду. И не я подбивал их загерметизироваться на мертвом корабле ради славы, богатства и лучшей жизни.
Его слова как удар под дых, да такой, что оставляет после себя сквозную дыру в теле. У меня перехватывает дыхание.
— Весьма сомневаюсь, что в данном случае у тебя есть хоть какое-то моральное превосходство, — сухо добавляет Макс.
И он прав. Как он выложил, так все и было. Неважно, сколь благими были мои намерения. Неважно, как отчаянно я пыталась запоздало исправить ошибку. Они все равно мертвы. Из-за меня. Из-за моих желаний.
У «Верукса» и меня гораздо больше общего, чем мне казалось. Похоже, каков корпоративный приемный отец, такова и дочь.
Моя дрожащая рука с пистолетом медленно опускается. Прямо сейчас мне только и хочется, что свернуться клубком на полу грузового отсека и просто… прекратить.
Внезапно рация в моем шлеме разражается треском, и я вздрагиваю от неожиданности.
— Нашел, — раздается изнуренный мужской голос, или скорее даже хрип. Затем слышится натужное и неровное дыхание.
Кто-то все еще жив? Это только и может быть, что безопасник. Голос мне незнаком, но я уверена, что отделение Шина здесь, в этом зале, в полном составе. Хоть и по частям.
Макс касается ком-импланта возле уха.
— Отличная работа, Монтгомери. Отсоедините и несите в грузовой трюм.
Монтгомери? Я поставила крест на нем и всем его отделении в ту же секунду, как увидела Диас и ее подчиненных. С уменьшением расстояния воздействие прибора, несомненно, усиливается.
Справедливости ради, Монтгомери и звучит прескверно. Мужчина заходится мокрым кашлем и хрипит:
— Подтверждаю.
И все же он справился. Нашел устройство и теперь несет его начальнику, словно послушная собака — палку.
У меня падает сердце. Все-таки Макс выйдет победителем. Получит прибор, вернется на «Арес» и взорвет нас. Все было напрасно.
Вдруг по коже у меня, несмотря на скафандр, пробегает волна озноба, вызывая мурашки. Вот только ощущение больше похоже на… откат, вроде океанского отлива от берега. Безжалостное давление в голове ослабевает — как будто вытягивают пробку из бутылки — а затем исчезает вовсе.
Прибор отключен. Его действие прекратилось.
Наблюдающий за мной Макс кивает. И затем входит в отсек, чтобы встретить Монтгомери.
И тут до меня доходит. Вот оно что! Этого-то Донован и дожидался.
Итак, он вернется и доложит «Веруксу» о своем финальном успехе. Будет победителем, героем, хоть и в последний раз, — а «Верукс» будет продолжать делать свои дела и дальше. Правды никто не узнает. Снова дети потеряют своих отцов. Та же Изабелла Беренс. Пускай вины в этом случае больше моей, нежели корпорации, но коли я ее продукт — дефектный, — тогда какая-то часть вины лежит и на ней. «Верукс» причиняет людям вред ради прогресса и, естественно, ради прибыли и притворяется, будто совесть его чиста.
Надо было застрелить Макса в ту самую секунду, что я его увидела. Все равно нам с Кейном уже не выбраться с «Авроры». Надежда на бегство была лишь очередной бредовой идеей. В которую мне просто хотелось верить.
Я сжимаю в потной ладони пистолет Диас и направляю его на приближающегося ко мне Донована.
— А вот этого не надо, — качает он головой. — Поверь, уж в этом-то опыта у меня побольше, чем у тебя.
Мужчина продолжает медленно наступать.
Я пячусь, сохраняя расстояние между нами. Можно только догадываться, что поручали молодому Максу в его ранних командировках по линии Отдела контроля качества.