Мертвая зона(Повести)
Шрифт:
— Конечно, товарищ капитан, — просто ответила Маша.
— А сейчас подождите у входа.
Когда Маша отошла к двери, Сергеев сказал Николаю:
— У переправы работает санитар Ященко, лейтенант Голубева тебе его покажет. Нам надо знать, кто это на самом деле. Увидишь и сразу обратно, сюда. Проводит тебя Маша. Помни, что ты ранен: ходи с усилием, медленно, Маше о задании не говори. Все понял?
— Понял, Глеб Андреевич! Одного Ященку я знаю, если это тот Ященко!.. Спасибо вам! Вы даже не знаете, что вы для меня сделали, особенно для Маши! Я тоже не знаю, что для вас сделаю!
— Скоро
Маша и Николай ушли, Мещеряков, Сергеев и Бирюков вернулись в кабинет начальника милиции.
— Все-таки непрофессионально это, — недовольно сказал Мещеряков. — Рындина могла забинтовать любая другая медсестра.
— Ладно, капитан, — остановил его Бирюков. — Иной раз непрофессиональная самодеятельность бывает выше искусства, если делается с душой. Сколько раз убеждался, доверяешь людям, и они тебе доверяют, сделают в двадцать раз больше, чем ты от них ждешь… Давайте-ка обсудим, с чем и как поедет Рындин к Афонькину-Борову, хотя ты что-то сказал насчет решения «по-другому»?
— Возможен несколько иной план, — ответил Мещеряков, — но его еще надо додумать и выверить. Обсудим прежний вариант, кстати, посмотрим «материальное обеспечение» операции, поскольку в принципе оно остается прежним. В общих чертах задачу Рындина мы уже обговорили…
— Тогда обсудим детали…
Бирюков вытащил из ящика стола несколько пачек сторублевых купюр в банковской упаковке, какую-то бумажку и две золотые монеты.
— Ваше хозяйство, — обратился он к капитану, — вам и задачу ставить.
— Это все из тайника Гайворонского под дренажной трубой? — спросил Сергеев.
— Часть бумажных денег — да, печатались в Германии, — ответил Мещеряков, — а часть — того лейтенанта, что вы задержали в квартире у соседки по дому Зинаиды Гриценко. Золото настоящее, монеты дореволюционной чеканки из нашего банка… Замысел прост: где-то на пересыльном пункте должны встретиться Рындин и Афонькин-Боров. Рындин в присутствии свидетелей сообщит Борову, что деньги, которые он «должен» Саломахе, спрятаны в условленном месте, и Саломаха их может взять…
— Ну, знаете, такой информации Боров и «свидетели» не поверят. Вероятность засады рядом с «условленным местом» — стопроцентная. Рындин только фот раскроет, его тут же прирежут.
— Попав в лапы уголовников, он-то не будет подводить Саломаху и его людей под засаду. Иначе его действительно убьют, — возразил Мещеряков. — А для того чтобы не прирезали, Рындин передаст Борову, тоже при свидетелях, несколько новеньких купюр, предположим целую пачку сторублевок, — «прямо из банка», из запаса Гайворонского, и эти золотые монеты, да еще бумажку, которую ему якобы удалось сохранить от «шмона», зашив в одежду. Кстати, бумажка — подлинный документ. И еще скажет, что знает, где тот человек, у которого «остальное золото».
Сергеев разгладил бумажку на столе и с первого взгляда определил, что это грубо набросанный карандашом план центра Сталинграда. Крестами были отмечены отдельные здания в нескольких кварталах, самым жирным крестом — место здания с коротким пояснением: «Банк».
— Легенда следующая, — продолжал Мещеряков. — О том, что какой-то диверсант пристрелил в степи Беспалько-Хрыча, хозяин его, именуемый «сам»
— Дактилоскопической экспертизой установлена идентичность отпечатков пальцев на этом чертеже с отпечатками из досье Саломахи и Хрыча, — добавил Бирюков. — Так что личность «шефа» установлена точно.
— Какие возникают предположения? — продолжал капитан. — Допустим, Хрыч не отдал сразу Гайворонскому этот чертеж, возможно, в расчете выторговать дополнительную плату, чем вызвал недоверие к себе и поплатился жизнью. Но у самого Гайворонского не было времени более тщательно обыскать Хрыча. Бумажку эту нашли не в карманах убитого, а зашитой во внутреннем шве брюк… Из рассказа Рындина Афонькин должен сделать вывод: Гайворонский взял ценности из банка и у него есть золото. Поверить такой легенде нетрудно: чертеж подлинный, рисовал его сам Саломаха, золотые монеты настоящие, причем «у Гайворонского их много», перепало за услуги и Хрычу, и еще неизвестно, сколько их себе оставил Рындин… Саломаха, скорей всего, пойдет искать Гайворонского с золотом или пошлет кого-нибудь в разведку, такого, как объявившийся Ященко.
— А Борову вы организуете побег, чтобы он обрел свободу действий и навел на Саломаху? Так, что ли? — спросил Сергеев.
— Борову можно организовать побег, — согласился Мещеряков, — а можно на новом месте в обычном лагере объявить набор в действующую армию для тех, у кого малые сроки за незначительные нарушения закона. Тот же Боров в операции «Универмаг» был всего лишь на «подхвате». Ясно, что тут же он запишется в фронтовую команду и на первом полустанке, где остановится эшелон, сбежит.
Наступило недолгое молчание. Затем Бирюков спросил:
— Что скажешь, Глеб Андреевич?
— Легенда, может быть, и правдоподобная, — ответил Сергеев, — только есть в ней одно слабое место… Вы, конечно, думали, что Гайворонский, едва приземлившись и уже спустя какой-нибудь час застрелив Хрыча, не мог в эту же ночь в степи наводить немецкие самолеты на общественные здания Сталинграда и ограбить банк… Запустить руку в золотой запас у него была возможность лишь двадцать третьего августа, во время массированной бомбежки, когда Хрыч был уже мертв. Так что у Хрыча этих золотых монет ни при какой погоде быть не могло. Это тут же вычислит Саломаха, и что ему скажет Рындин?
— Все правильно, — согласился Мещеряков. — Несовпадение последовательности событий — слабое место легенды… Расчет здесь на то, что Рындину все равно никто ни в чем не поверит: речь-то идет о золоте, значит, в любом случае врет. Должен сработать хватательный рефлекс: раз золото у Гайворонского, его, то есть золото, надо взять. Даже если Саломаха и Гайворонский уже сошлись, после такой информации они начнут выяснять отношения и таким образом себя обнаружат.
— Но эти провалы в легенде означают, — возразил Сергеев, — что Рындину не поздоровится, у него постараются вырвать правду любыми путями, вплоть до пыток.