Мёртвая зона
Шрифт:
Глаза Четсворта заблестели. Джонни невольно затронул краеугольный камень его жизненной философии и, не исключено, кредо всех, кому удалось самостоятельно пробиться в жизни.
– Ничто так не способствует успеху, как успех, – заметил он.
– Можно и так выразиться.
– Сколько нужно времени, чтобы получить лицензию на преподавание в Нью-Хэмпшире?
– Для соблюдения всех формальностей нужно недели две.
– Значит, вы можете приступить к занятиям двадцатого?
Джонни растерялся:
– То есть вы берете меня?
– Если это место интересует вас, считайте, что оно ваше. Жить вы можете в гостевом
Четсворт снял очки и провел рукой по лицу.
– Мистер Смит, я люблю своего мальчика и желаю ему только добра. Помогите нам.
– Постараюсь.
Четсворт снова надел очки и взял резюме Джонни.
– Вы уже очень давно не преподавали. Разонравилось?
Начинается, подумал Джонни.
– Нет, просто я попал в аварию.
Четсворт бросил взгляд на шею Джонни, где остались шрамы от операций на сухожилиях.
– Автомобильная катастрофа?
– Да.
– Серьезная?
– Да.
– Сейчас, похоже, вы в полном порядке, – заметил Четсворт и убрал резюме в ящик стола. Как ни странно, вопросов у него больше не было.
Вот так после пятилетнего перерыва Джонни снова приступил к преподаванию, правда, на этот раз в его классе оказался всего один ученик.
2
– «И хотя я не… невольно оказался виновен в его смерти, он взял мою руку и, слабо сжав, улыбнулся, показывая, что не де… не держит зла. Это была тяжелая минута, и я ушел, чувствуя, что мне никогда не ис… не искупить того зла, что принес в этот мир».
Чак с треском захлопнул книгу.
– Все! Кто нырнет последним, тот слабак!
– Подожди, Чак!
– О-ох! – Чак тяжело опустился в шезлонг с тем страдальческим выражением, которое неизменно появлялось у него на лице при обсуждении прочитанного. Сквозь природный оптимизм и добродушие нет-нет да и проглядывали страх и растерянность. Причем страх был сильным, а растерянность – полной. Потому что в современном мире читают все, а неграмотный человек в Америке – это динозавр, неведомо как попавший в наше время. Отлично понимая это, Чак с ужасом ждал начала нового учебного года и вполне реальных неприятностей.
– Всего пара вопросов, Чак.
– А смысл? Ты же знаешь, что я на них все равно не отвечу.
– Ответишь! На этот раз ты точно на все ответишь.
– Я никогда не понимаю того, что читаю, и ты в этом давно убедился. – Чак насупился, и вид у него был несчастный. – И мне непонятно, зачем ты у нас остался, разве что из-за еды.
– Ты ответишь на мои вопросы, потому что они не про книгу.
Чак поднял голову.
– Не про книгу? Тогда зачем задавать их? Я думал…
– Доставь мне удовольствие ладно?
Сердце Джонни бешено колотилось, и он вдруг понял, что сам боится, правда, совсем не удивился этому. Он давно выжидал подходящего случая, и сейчас такая возможность наконец представилась. Миссис Четсворт не крутилась поблизости и не бросала на них озабоченные взгляды, отчего Чак только нервничал. В бассейне не плескались приятели
Из книги Эдварда Стэнни «Исследование необучаемости»:
Пациент Руперт Дж. сидел в третьем ряду кинотеатра. Он находился на шесть рядов ближе к экрану, чем остальные зрители, и был единственным, кто заметил, как загорелся мусор на полу. Руперт Дж. вскочил и закричал: «П-п-п-п…», но сзади на него зашикали и велели сесть.
– И что вы при этом почувствовали? – спросил я у Руперта Дж.
– Объяснить, что я почувствовал, невозможно, – ответил он. – Я испугался, но отчаяние, охватившее меня, было гораздо сильнее страха. Я ощущал свою неадекватность и полную никчемность. Из-за заикания я всегда комплексовал, а тут добавилось и чувство беспомощности!
– А что-нибудь еще вы чувствовали?
– Да. Я чувствовал зависть, потому что огонь заметит кто-то другой и…
– Станет героем, спасшим жизни?
– Да, именно так. Я – единственный, кто увидел, что начинается пожар. А ничего, кроме «П-п-п-п…», как заевшая пластинка, выдавить из себя не мог. Неполноценный член общества – иначе и не скажешь.
– И как же удалось преодолеть этот барьер?
– Накануне у моей матери был день рождения. Я купил ей букет роз. И вот со всех сторон на меня продолжают шикать, а я стою и думаю, что сейчас открою рот и закричу что есть силы: «Розы!» Я знал, что это слово мне удастся.
– И что было дальше?
– Я открыл рот и заорал что было сил: «Пожар!»
Джонни прочитал об этом случае восемь лет назад в предисловии к книге Стэнни, но помнил о нем до сих пор. Он всегда считал, что ключевым словом в воспоминаниях Руперта Дж. было «бессилие». Если мужчина считает, что в какой-то конкретный момент для него нет ничего важнее, чем проявить состоятельность в постели с женщиной, то риск импотенции увеличивается в десятки, если не в сотни раз. А если самым важным на свете становится чтение…
– А у тебя есть второе имя, Чак?
– Мэрфи, – ответил тот с ухмылкой. – Ужас, правда? Девичья фамилия матери. Но если проболтаешься об этом Джеку или Элу, то сильно пожалеешь: я не посмотрю, что ты такой худой.
– Не проболтаюсь. А когда у тебя день рождения?
– Восьмого сентября.
Джонни засыпал Чака вопросами, не давая времени на размышление, правда, ответы и не требовали раздумий.
– А как зовут твою девушку?
– Бет. Ты же с ней знаком, Джонни…
– А как ее второе имя?
– Альма, – ухмыльнулся Чак. – Ужасное, верно?
– А как зовут твоего деда по отцовской линии?
– Ричард.
– Кто тебе понравился больше всех в восточном дивизионе Американской бейсбольной лиги?