Мертвая зыбь (др. перевод)

Теорин Юхан

Многие пенсионеры возвращались на остров; ничего, конечно, плохого в этом нет, но Эланду нужно другое: больше рабочих мест, больше молодежи.

Фисгармония затихла. Пастор Оке Хёгстрём, служивший в Марнесе с незапамятных времен, встал у белого гроба, на котором лежало несколько свежих роз. В руках – Библия в кожаном переплете. Он блеснул круглыми очками и серьезно оглядел присутствующих.

– Мы собрались сегодня для прощания с нашим другом, замечательным камнерезом и художником Эрнстом Адольфссоном… – Он сделал паузу, поправил очки и начал поминальную речь с важного

вопроса. – Кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем?

Первое послание апостола Павла к коринфянам, отметил про себя Герлоф. Вторая глава, одиннадцатый стих.

– Мы, люди, так мало знаем друг о друге, – продолжил пастор, – и только Бог знает все. Он видит все наши ошибки, все наши недостатки и все равно неустанно и ежечасно помышляет о нас и заботится о нас.

В заднем ряду кто-то хрипло закашлялся.

Герлоф закрыл глаза и слушал, иногда согласно кивая. В душе его воцарился мир. Потом он вместе со всеми, стараясь не фальшивить, спел псалом, а дальше последовала общая молитва, слова Писания чередовались с псалмами, и в самом конце – замечательно красивая песня «Там никогда не вянут розы».

И, несмотря на то, что он уже попрощался с Эрнстом там, у каменоломни, несмотря на то, что прекрасно сознавал – формула отпевания одна для всех и не стоит придавать ей слишком большого значения… несмотря на все это, Герлоф почувствовал, как в груди его растет ком горя, а когда шесть серьезных мужчин подошли к гробу и под звуки фисгармонии приготовились его нести, на глаза навернулись слезы. Среди них были и его друзья. Йоста Энгстрём из Боргхольма и Бернард Кольберг, владелец продуктовой лавки в Сольбю, к югу от Стенвика. Он частенько доставлял Эрнсту заказы на дом. Прочие – очевидно, какие-то родственники Эрнста с материка.

Герлоф и сам хотел бы нести гроб. Но куда там… Все начали вставать. Он оглянулся. Мария с креслом-каталкой была тут как тут.

– Мне кажется, я могу идти сам, – сказал он, встал и тут же понял, что погорячился.

Она помогла ему сесть в кресло. Подошла Астрид и тронула Марию за плечо.

– Я помогу Герлофу, – сказала она тихо, но решительно.

Мария с сомнением посмотрела на Астрид, которая была на голову ниже ее и больше всего напоминала воробья в шляпке, но Герлоф улыбнулся и сделал успокаивающий жест рукой.

– Мы справимся, – сказала он Марии.

Мария пожала плечами, и Астрид покатила коляску по проходу. Рядом с ней шел ее брат Карл.

– А там и Йон, – сказала Астрид.

Герлоф повернул голову. И в самом деле, на выходе он увидел Йона с сыном Андерсом.

Сразу за порогом церкви подул такой ветер, что Герлоф поскорее застегнул пальто и сунул руки в карманы. Рука его наткнулась на какой-то продолговатый предмет. Только сейчас он вспомнил, что у него с собой кошелек Эрнста. Достал, потер пальцем гладкую кожу и спросил:

– А ты не видела мою дочь сегодня?

– Сегодня? Нет… сегодня не видела. Она же собиралась в Гётеборг? Машины ее не было.

– Вот оно что… машины не было…

Значит, Юлия решила поехать с утра.

Могла бы, могла прийти на похороны… не говоря уж, что могла бы, по крайней мере, позвонить и попрощаться. Такая уж у него дочь. Он и так задержал ее на Эланде дольше чем рассчитывал. И даже если они больших успехов не достигли, поездка пошла ей на пользу. Ничего, сегодня же позвоню ей в Гётеборг.

– А это что? – Астрид показала на бумажник. – Деньги Эрнста?

– Надо отдать смоландской родне.

И не только деньги – все, что было в бумажнике. Кроме билета в музей дерева в Рамнебю. Билет он оставил себе. Положил в стол.

– Честный ты человек, Герлоф.

– Все должно быть на своем месте.

Они двигались вдоль хорошо знакомых надгробий. Самые красивые вытесаны, конечно, Эрнстом еще до пенсии, и среди них – широкий надгробный камень Эллы. Все чисто, прибрано. И места, чтобы написать его, Герлофа, имя, тоже вполне достаточно. И цифры вполне уместятся. Год рождения, год смерти.

Свежевыкопанная могила была в ряду, где хоронили жителей Стенвика. Вокруг нее тесным кольцом собрались пришедшие, но Астрид решительно попросила подвинуться и протолкнула коляску Герлофа поближе, прямо на край могильной ямы. Он посмотрел – сухая рыжая земля казалась очень холодной, а могила такой глубокой, что, если упадешь, уже не выбраться. Нет, пока рановато, подумал он. Никакого желания, несмотря на шёгреновы пытки.

Гроб поднесли к могиле, помешкали несколько секунд и опустили в яму. Герлоф заметил Бенгта Нюберга из «Эландс Постен» – тот стоял по ту сторону могильной ямы, в виде исключения без фотоаппарата. Интересно, сколько лет он работает в газете? Никак не меньше двадцати. Тоже приезжий с материка, как и многие другие.

Рядом с ним оказался фермер Эрьян Гранфорс. В восьмидесятых он попал в скверную историю: у него отобрали коров. Жестокое обращение с животными, как написали в протоколе.

А рядом с ним Линда и Гуннар Юнгеры, хозяева отеля в Лонгвике. Тихо о чем-то разговаривают. Должно быть, обсуждают, что бы еще построить к предстоящему сезону. И, конечно, Леннарт Хенрикссон, переодевшийся по случаю похорон в темный костюм.

Он опять заглянул в могилу. Эрнст… что бы ты хотел от меня? И как продолжать? За что зацепиться? Последний раз, когда они виделись в начале осени, Эрнст то и дело возвращался к разговору о Нильсе Канте и судьбе Йенса. Словно эти две судьбы в его сознании сплелись в одну. Для Эрнста эта связь была очевидной.

Со временем Герлоф, насколько мог, заставил себя примириться с исчезновением Йенса. Точно так же, как заставил себя жить после смерти Эллы.

Но Эрнст же специально приехал в Марнес, чтобы с ним поговорить… Привез с собой тонкую книжку в мягкой обложке.

– Ты это видел, Герлоф?

Герлоф покачал головой.

«Грузовое пароходство Мальма – 40 лет». Он знал, что такая книга вышла, пару месяцев назад прочитал в «Эландс Постен», но в руках держал в первый раз.

– Ты же знаком с Мартином Мальмом, – сказал тогда Эрнст. – Здесь есть его старая фотография – он на пилораме Канта. Конец пятидесятых.