Мёртвая зыбь
Шрифт:
Званцев, пересилив себя, встал, подошел к столу и увидел раскрытый блокнот с написанными чужой рукой формулами, какие он диктовал Береговому.
— Что вы разыгрываете меня? — возмутился Званцев. — Не настолько я болен. Вот же формулы, которые он записал, сидя около меня!
— Это я записала, — призналась Нина. — Ты все время говорил во сне. Вот я и решила записать.
— Ничего не понимаю, — говорил Званцев, всматриваясь в формулы. — Что это за дополнительный член под корнем?
— Ты все время бормотал о какой-то тайне нуля. Я думала ты бредишь.
— Нет,
— О мнимой величине ты тоже бредил.
— Должно быть, не бредил. Но еще утром я об этом ничего не знал. Как это может быть?
— Ничего удивительного, — мудро решила Нина, — Дмитрий Иванович Менделеев, как известно, увидел свою периодическую систему элементов во сне.
— Я тоже увидел теорему Ферма во сне, но то была генная память. А здесь никакой памяти предков быть не может.
— Зато есть “Тайна нуля”.
И Званцев, оправившись от припадка, принялся, как и его великие предшественники, за работу, назвав новый роман “ТАЙНА НУЛЯ”.
Его напечатали в журналах, выпустили отдельной книгой, в отличие от сценария, не преодолевшего кинематографических барьеров.
Но Званцев увлекся уже новой гипотезой о том, что космические тела повторяют структуру атомов в макромасштабе. И Вселенная, как мы ее видим, это взгляд изнутри на некое вещество непостижимо огромного мира, для которого мы ничтожно крохотные обитатели их элементарных частиц, как образно по-своему высказывал это в своих язвительных сверхфантастических трактатах не кто-нибудь, а Сирано де Бержерак.
Глава шестая. Донкихоты Вселенной
Но как теперь найти кого-то
Похожего на Дон-Кихота? Из сонета А.Казанцева
Сверкающий ярко кристалл! Он завораживает волшебным сиянием в брильянтовом кольце на тонком пальце или в ожерелье на лебединой шее прелестной дамы. Он незаметен в обыкновенной поваренной соли, различим только в микроскоп на шлифе железа или стали, он красочен в морозном узоре на зимнем окне и присущ каждому веществу, как магическое “чудо Природы”.
Конгениальный незримый Архитектор, неповторимый в своей выдумке и точности, выстраивает по строгим геометрическим законам из микрокирпичиков, похожих на крохотные звезды и спирали галактики, чудесные здания, создавая различные вещества.
И в микро-, и в макромасштабах действуют одни и те же законы существования — сохранение энергии, притяжение и движение, основы всего сущего.
И таинственный Космос в беспредельном просторе световых лет с клокочущими центрами атомного кипения материи, со звездами, живущими или рождающимися, в мире загадочных квазаров, непроницаемых туманностей и задумчивых лун в звездных системах планет, цветущих, жарких или обледенелых, о чем вдохновенно
И если Солнечная система с ее планетами, всего лишь “космический атом” некого вещества другого непостижимо огромного мира более высокой ступени сущего, то в кажущемся хаосе светил угадывается строгое построение “кристалла Вселенной”.
И есть в нем “звездный атом”, во всем подобный солнечной системе и в нем — третья планета, двойник Земли. В сходных условиях по общему “Закону развития” повторяется там земная истории, отстав от нее или опережая.
Героям его романа “Тайна нуля” предстоит войти в эту чужую жизнь.
“Но какую роль сыграют они в собственном прошлом, обладая более высокими знаниями? Чем помогут обитателям сестры Земли? Не уподобятся ли неким космическим “донкихотам?”
“А почему бы нет?”, отвечал он сам себе, определяя направленность задуманного романа.
Званцев, не знал еще с чем встретятся его “донкихоты” в “Кристалле Вселенной”, но считал, что по теории относительности на Землю они вернутся через тысячелетие.
Таким литературным приемом хотел он показать и прошлое, и будущее, где побывают одни и те же люди. Но что они увидят?
И ответом на его вопрос было то, что он подъезжал в машине по Минскому шоссе, к Бородину, хотел в реальной обстановке представить себе чудовищную битву с Наполеоном. Постоять на поле, где полегли десятки тысяч людей с обеих сторон. Ведь там могли бы быть и его герои, попав в такую пору на сестру Земли…
Писатель не хотел делать героев богами, как называли гостей с неба иероглифы древних майя — Кетсалькоатлем, Кукульканом, или клинопись шумеров — Ноаанном. Пусть звездонавты вольются в жизнь времени, какое застанут, не пытаясь его изменить, может быть даже сыграют роль каких-либо исторических личностей?..”
Последняя мысль особенно привлекла Званцева. "Донкихоты Вселенной? — усмехнулся он, и на полном серьезе ответил: — А почему бы нет?”
Невдалеке от Бородина его остановил автоинспектор. Как всегда, неспешно он подошел и взял под козырек:
— Инспектор ГАИ капитан Семушкин.
— Чем провинился писатель Званцев перед грозным стражем дорог? — ответил водитель, доставая документы.
— Ничем, — улыбнулся капитан. — Мы вас знаем, товарищ писатель, по книгам, конечно. Но шоссе временно закрыто. Тренировка дельтапланеристов.
— Вот как? А нельзя ли в объезд?
— Не советую. Время осеннее. Проселки непролазными стали. Завязните. Лучше на шоссе переждать. Зрелище интересное, не пропустите. Я сам о дельтаплане мечтаю.
— Дельтапланы, говорите? Так ведь с ними же с горок прыгают. При чем тут шоссе?
— Да вот решили по-новому: дельтаплан на тросе разгонять до ста километров в час. Он взлететь должен. А чуть левее здесь восходящие потоки воздуха его подхватят, и он высоту наберет. Дело новое. Генерал, классный летчик, пример хочет показать. Из аэроклуба имени Чкалова. Знаете?