Мёртвая зыбь
Шрифт:
— Когда же свет погас и вновь осветился один лишь правый стул, через витринное стекло не видно стало ничего, оно стало, вроде, как зеркалом, и в нем мы видим отражение правого стула, отброшенное зеркалом-экраном. А этот стул пуст, для ясности, без простыни, чтобы видно было, что стул другой. Зеркальное изображение его точно совпадало со стулом, где сидел наш “путешественник в иное измерение”. Надеюсь, он простит нам эту шутку. При переключении света все вновь увидели его.
По знаку Виктора свет переключали и зрители видели попеременно то стул пустой, то с простыней.
— Выдумщики-озорники в Томске на пустой стул посадили человеческий скелет и освещение меняли постепенно, и всем казалось, что
Занавес задернулся. На авансцене остался только молодежный хор.
И “Вечер чудес” закончился веселой песней:
“Крам-бам-були” — отцов наследство,
Питьё любимое у нас.
В нём утешительное средство,
Когда взгрустнётся нам подчас.
За то монахи в рай пошли,
Что пили все ”Крам-бам-були”!
Крам-бам-бим-бом-були!
Крам-бам-були!
Крам-бам-бим-бом-були!
Крам-бам-були!
Когда мне изменяет дева,
Не долго я о том грущу.
В порыве яростного гнева
Я пробку в потолок пушу.
А как прохвосты в рай прошли?
А пили все “Крам-бам-були”!
Крам-бам-бим-бом-були!
Крам-бам-були!
Крам-бам-бим-бом-були!
Крам-бам-були!
И тех, кто счёл себя изгоем
И не умел с людьми дружить,
Кто не хотел брать счастье с боем.
“Крам-бам-були” научит жить!
А как изгои в рай прошли?
А стали пить “Крам-бам-були”.
Крам-бам-бим-бом-були!
Крам-бам-були!
Крам-бам-бим-бом-були!
Крам-бам-були!
Когда наш бренный мир покинем,
Не станем мы о том тужить.
На свете том скорей прикинем,
“Крам-бам-були” с кем лучше пить!
И те студенты в рай пошли,
Кто с нами пил “Крам-бам-були”!
Крам-бам-бим-бом-були!
Крам-бам-були!
Крам-бам-були!
Глава третья. Непреклонный
Он у ковра судил жестоко
И никогда не уступал.
Не знал ни отдыха, ни срока,
Незаменимым стражем стал. Александр Казанцев
— Как можно было допустить, чтобы разбойники вооружились! — возмущенно говорил во время первой Чеченской войны Александр Виктору, когда брат приехал к нему. — Преступно допустили по слабоумию или беспринципности нашего руководства. И теперь не видят выхода, кроме как бросать на смерть школьников и разрушать там наши русские города.
— А что делать? — спросил Виктор. — “Республика разбоя”, где откровенно грабят поезда, подделывают банковские документы на миллиарды и печатают фальшивые деньги. Воруют людей и торгуют ими. Да в мире до сих пор такого не бывало!
— Существовало в Алжире “государство пиратов”. Но те хоть грабили на море, а у себя в стране ввели жестокие порядки, как в бандитской шайке. А здесь… — “Республика неприкрытого разбоя”, где, царит безнравственность и беззаконие. Чечня! При царе в прошлом столетии с чеченцами смогли договориться. Раздали им княжеские титулы и чеченский полк в царской армии был самым уважаемым, надежным. Так неужели дипломаты царские были умнее наших?
— Нет, Александр, ты не прав! Хочешь, расскажу, как соревнования борцов в Грозном судил? Тогда чеченцев я и раскусил.
— Расскажи.
— Комитет физкультуры и спорта РСФCР назначил меня главным судьей соревнований в Грозном. Меня всегда посылали в трудные места.
— Там было трудно?
— Трудно было им, чеченцам. Я зал их осмотрел и объявил, что соревнований не открою. Они удивились: “Почему?”. “Нужен высокий постамент для главного судьи”. Они заспорили: “Зачем?” А я сказал, что уезжаю. Они рассчитывали в чемпионы провести своих чеченцев. Сорвать чемпионат им невыгодно. На утро появился постамент и даже с креслом. У них была вся ставка на дюжего чеченца, который себя выше всех мнил и в отборочных соревнованиях в Минске участия принять не пожелал. Я отказался допустить его к борьбе. Чеченцы всполошились. Предложили мне бочку вина. Я им сказал, что не пью, а если б пил, то бочки бы не выпил. А вечером на меня напали двое. Хотели проучить, чтоб был покладистее в Чечне. Я одного на ключ схватил и руку выломил ему, другого на суплес взял, и уложил на землю рядом, и тоже повредил, когда он головою брякнулся о камень. В их команде двумя борцами стало меньше. Мне денег предложили, чтоб я больных заменил и будущего чемпиона допустил. Я прокурором пригрозил. Ничего со мной они поделать не смогли, и стали относиться с уважением. Вот и сейчас, с такими можно — только силой, а не убеждением. Дожать их надо до конца. На обе лопатки.
Послушал брата Александр и вспомнилась ему война другая, когда поднялась вся страна. Сидел он, помпотех саперного батальона, на лесной полянке под Москвой, близ Перловки, где организовал авторембазу. И, задумавшись, присел на горку автомобильных скатов.
— Дозвольте обратиться, товарищ военинженер! — раздался хрипловатый голос.
Перед Званцевым стоял толстенький воентехник Печников, разбитной малый, самый ловкий снабженец.
— Ну, что еще из-под земли достал?
— Солдата, с новым пополнением из Мытищ прислали. Мы его обмундировали, а он все просится до комбата, как вас назвал.