Мертвая

Демина Карина

…все-таки мужчина, одетый подобным образом, подрывает мою уверенность в себе.И на душевном спокойствии дурно сказывается.Несколько мгновений я имела удивительнейшую возможность наблюдать, как жадность в человеке борется с гордостью… и все-таки побеждает.

– Я все верну, - сказал Диттер, занимая место, рядом с водительским. И трость свою к груди прижал. И птицу, крылья которой изгибались, погладил… а ведь получается своего рода эфес, прикрывающий запястье и пальцы… и все равно с виду эта штука на редкость неудобна.

Но что я в оружии понимаю?

– Конечно… -

и я сочла за лучшее сменить тему беседы. – Так что вы там вычитали…

…давным-давно, когда чуждый мир раскрыл объятья, принимая белолицых людей, так уверенных в своем превосходстве над дикарями, равновесие было нарушено. Может статься, конечно, что нарушено оно было много раньше. В те далекие времена о таких глобальных вещах не больно-то задумывались, предпочитая существование простое и незамысловатое…

…были боги.

…были люди.

И были те, кто доводил божественную волю до простых смертных. А поскольку богов имелось много,то и жрецов всяких было не меньше. И вот их изучению и посвятил свою жизнь скромный монах. Конечно, записи его отличались редкостной предвзятостью, были многословны и порой лишены сути, которую с лихвой заменяло осуждение, но…средь многих культов той земли его привлекли два.Кхари, красной богини, не знающей жалости, и ее темного брата и отражения, бога, чье имя не рисковали произносить вслух,ибо был он тьмой истинной…

– Адепты полагали, будто богиня, родившаяся из капли крови тьмы, ослабила ее и лишила бога возможности воплотиться в мире.

…машину не только доставили, но и вымыли – не представляю, как я буду обходится без Гюнтера, а ведь он не становится моложе…

– И что она не просто завладела этой силой, но и разделила ее со смертными женщинами…

…что оскорбительно для божества, полагаю.

– Их цель – отыскать тех, кто нарушает естественный порядок вещей. Они возвращают украденное, и когда последняя капля силы покинет человеческое тело, Безымянный возродится…

…и полагаю, вознаградит верных слуг своих немыслимыми богатствами…

– …и уничтожит мир.

А вот это неожиданный финал.

– Что, совсем?
– уточнила я.

А Диттер кивнул.

– Какой тогда в этом смысл?

– Он прервет цепь превращений, освободит тех, кто наказан великим колесом Судьбы. Он даст покой заблудшим душам. Уймет боль и отчаяние, позволит забыть о потерях…

Ясно.Извращенное учение о великом покое, который наступает после смерти. И… кажется, я бы не слишком этому покою обрадовалась. Во всяком случае нынешнее мое состояние нравилось мне куда больше.

Начать мы решили с Патрика.Во-первых, с его семейством я худо-бедно была знакома, во-вторых, жил он ближе остальных. Дверь нам открыли,и пригласить изволили, пусть и пытались донести мысль, что хозяев нет дома, но инквизиторская бляха заставила передумать.

Нас проводили в гостиную.И оставили ждать.А место изменилось. Исчезла фривольная статуэтка фарфоровой девицы, которая приподнимала юбки, демонстрируя стройные фарфоровые ножки, и ее подружки, почти уронивший корсет. Пропали окурки из фикуса. И сам

он стал выглядеть куда бодрее.

Выветрился запах табака.Имелась у Патрика отвратительная привычка не ограничивать себя пределами курительной комнаты, и приятелям он, пожалуй, позволял куда больше, нежели следовало.Но…Его дом.Его правила.Я коснулась скрипучей ткани, но садится не стала. Зевнула, прикрыв рот ладонью. Поскребла коготком новую статуэтку – молящегося монаха, чья макушка сияла слишком уж ярко, чтобы поверить, будто отлита она из золота.Так и есть, монах оказался позолоченным.

– А вы по-прежнему не желаете оставить нас в покое, – матушке Патрика категорически не шел этот оттенок черного. А может, дело было не в оттенке, но в том, что бумазейное платье, скроенное явно на другую фигуру, подчеркивало слегка оплывшие формы.

Некогда она была красавицей.Длинная шея.орделивая осанка… и не подумаешь, что была фрау певицей,и отнюдь не храмового хора.

– Что вы, как можно забыть семью моего дорогого друга…

Она поморщилась.А пудры не пожалела, прикрывая слишком уж здоровый для скорбящей особы румянец. Но это ладно, пудру я понять могу, не всем же повезло с цветом кожи, однако мушку-то зачем цеплять?Над губой.И в форме звездочки.Мушки давно уже не в моде.

– Настолько дорогого, что вы даже соболезнований выразить не соизволили? – ядовито поинтересовалась фрау Мунц, присаживаясь на низенький диванчик. И платье задралось, выставив круглые сдобные коленки, обтянутые полупрозрачными чулками.

– Зато теперь я лично явилась, - я прижала к глазу платочек, надеясь, что вид у меня в должной мере скорбящий.
– И мне интересно, что произошло?

Смотрела фрау Мунц не на меня, но на Диттера, который сидел тихо, обнимая уродливую свою тросточку. И крылья птицы поглаживал, и вообще складывалось престранное впечатление, будто мысли инквизиторские витают где-то далеко.

– Мне… неприятно об этом говорить.

– Что ей понадобилось, maman?
– сестрица Патрика пошла в отца, что, следовало признать, было на редкость неудачным вариантом распределения крови.

Была она низкоросла.Полновата.И напрочь лишена и толики очарования. Круглое личико, пара подбородков. Пухлые щечки, которые мило сочетались с утиным носиком. И словно в противовес ему – тонкие губы.Она говорила тонким визгливым голосом, повышая его к концу фразы.

– Когда вы оставите нас в покое? – она обняла матушку, прижавшись губами к щеке ее,и фрау Мунц нервно дернулась. – Маме плохо! А вы все не желаете…

– Что здесь происходит?

А вот и братец, ставший наследником.Строг.Серьезен. И очки в роговой оправе усугубляют общее впечатление редкостного занудства. А уж эти поджатые губы, вздернутый вялый подбородок… и корсет, который явно обрисовывается под слишком тесным пиджаком.Клаус любил поесть, но в отличие от Патрика, эта любовь находила отражения в пухлом его теле. Его фигуре не доставало изящества и какой-то завершенности, что ли? Плечи были чересчур уж широки, подозреваю, благодаря ватным подкладкам,талия – объемна, а бедра по-женски округлы.