Мертвая
Шрифт:
– Я… это не я! Я тогда… он заботился обо мне… и мальчика любил… и нам было хорошо…
Охотно верю, но кому-то это хорошо пришлось не по нраву.
– анс… это Ганс… он служил при доме… велел его устроить… я… не знала, что он… он дал господину Биртхольдеру, и тому стало плохо… сердце…
Ага, герою-любовнику надоела служба и захотелось из шофера стать хозяином. Желание вполне понятное, как по мне, но вот методы, которые он выбрал, в душе моей не находят отклика.
– И потом завещание… анс так разозлился. Сказал, что я виновата… плохо
…дверь открылась.И на пороге появился человек, который, надо полагать,и являлся вышеупомянутым Гансом. Был он высок. Строен.Красив той разбойничьей опасной красотой, которая хороша лишь в девичьих романах. Острые черты лица были несколько дисгармоничны. Мешки под глазами. Желтоватый оттенок кожи, залысины… нынешний образ жизни явно не прибавлял Гансу здоровья.
– Что здесь происходит?
Какой невероятно банальный вопрос.
– Беседа, - сказала я, широко улыбнувшись.
И дверь заперла.Заклятьем.Дом отозвался на него с охотой: старый, он обладал собственным чувством справедливости.
– Кто ты… такая?
– Ганс прищурился.
А он ещё и подслеповат, но очки не носит, надо полагать, исключительно, чтобы из образа не выпадать. Челку отбросил картинным жестом.Губы скривил.
– Знакомая Адлара…
Ага… не маг, но вот амулетов на нем целая связка. И защита от проклятий вполне приличного. И атакующий контур. И щит от ментального воздействия… целительский. Укрепляющий… на одной магии долго не протянешь, ко всему, подозреваю, Ганс не имел понятия, что светлые амулеты с темными не слишком-то уживаются.Некоторые почти разрядились.
– Это частный дом.
– Так я с частным визитом, – я позволила ему схватить меня и даже руку заломить. Ойкнула, поинтересовалась кокетливо, - Что вы делаете?
– Что ты этой сучке сказала?
Женщина на табурете мелко затряслась.
– Правду, – ответила я, - и ничего кроме правды.
И руку вывернула.Свою.А затем и его. Перехватила за шею. Нажала слегка, позволяя почувствовать собственную силу.
– А теперь, раз уж и ты здесь, мы и с тобой беседу продолжим… ты ведь знаешь больше, чем она, верно? Кто она? Просто инструмент, от которого ты пока избавиться не можешь… не можешь ведь? Правильно,третья смерть в одной семье слишком подозрительна…
Он дергался.Ерзал.Пыхтел.И матерился. Жизненно так. С фантазией. А главное,искренне… люблю искренность.
Я слегка подтолкнула Ганса к книжному шкафу и ткнула лбом о полку.
– Не молчи… времени у меня не так много…
– Ты не понимаешь, сучка, во что лезешь…
Не понимаю, но очень и очень хочу, наконец, разобраться. А потому выпускаю когти… какая малость, а хватило, чтобы Ганс завизжал и забился в руках моих, что рыба на берегу.Я позволила ему вдохнуть.И снова сдавила шею.
– Ты… - просипел он, - сдохнешь… в мучениях.
Я дернула его, заставив подняться и отпустила, сказала:
– Не хочу тебя расстраивать, но… я, как бы это правильно сказать, уже… слегка…
Тычок под ребра и
– Кто подсказал тебе план?
– Ты…
– Нет, ты не понял, - я подумала и сломала ему мизинец, правда, сперва зажала рот рукой.
– Ты мне сейчас расскажешь все-все… про план свой безумный… как тебе вообще в голову пришло…
Он все-таки завопил, но дом – говорю же, со старыми домами связываться себе дороже, - не позволил крику выйти дальше библиотеки. А что, стены здесь толстые, да и звукоизолирующие плетения свой век не отжили.Я отошла.И подошла.И сломала еще палец… и еще один… задумалась. Как-то вот пальцев оказалось недостаточно. Может, стоило обзавестись каким-никаким инструментом? А то ведь, стыдно сказать, хоть ты его зубами грызи, правды добиваясь… мысль эту я, правда, отбросила.Негигиенично.И не страшно.Зато, хорошенько покопавшись в столе, обнаружила вполне приличного вида нож для бумаг.
– Тебе ухо отрезать, – я щелкнула когтем по лезвию.
– Или глаз выковырять? Или…
Взгляд мой опустился чуть ниже,туда, куда женщинам воспитанным смотреть не стоит. Моя неудачная жертва тихонечко взвизгнула и прикрыло место искалеченными руками.
– Да… в этом есть смысл, - сказала я самой себе.
И сделала шаг.Он попытался уползти.Он елозил ногами по ковру, всхлипывал и рыдал, но при этом из приоткрытого рта доносилось невнятное мычание.
– Клятву, что ли, взяли? – запоздало догадалась я.
Ганс торопливо закивал.
– На крови?
Он закивал куда усердней. Ага, вот, можно сказать,и общий язык почти нашли.
– Тогда, – я мысленно прикинула. Все-таки не хватало мне опыта в допросах. Диттер бы точно знал, что спрашивать, а я вот маюсь тут.
– Тогда давай так, я буду говорить, а ты кивать… и постарайся кивать мне правду и только правду.
В живых я его все равно не оставлю.Во-первых, не заслужил.Во-вторых, к чему мне свидетели? Он же, чуть оттаяв, понесется в жандармерию. А там поди, докажи, что этот ублюдок получил по заслугам…
– Ты сам придумал план?
Он замотал головой.
– Нет, погоди, - я ковырнула ножом под ногтем. – Хочешь сказать, что ты просто тихо трудился, а кто-то пришел и предложил тебе стать богатым человеком.
О, как кивает старательно. Еще немного и голова просто-напросто оторвется.
– Ясно… выдать ее за старика тоже не твоя идея?
Пауза на долю мгновенья. Искушение свалить все на неизвестного злодея велика, но…
– Я… - он вовремя понял, что нож, появившийся у глазницы, это не просто так, а с намеком.
– Я думал стрясти с него денег… я служил тут… при доме… старая госпожа всегда злилась, что муженек ни одной юбки пропустить не способен… что тратится на своих девиц… я помогал ему улаживать кое-какие дела… он им платил… хорошо платил.