Мертвецкая
Шрифт:
— Вы спрашивали, что именно она приняла?
— Конечно, спрашивал. Она так странно вела себя. Я догадался, что, видимо, этот наркотик плохо сочетается со спиртным. «Экстази», — сказала она. Много «экстази».
Ослабляет комплексы. Усиливает сексуальные ощущения. Вызывает эйфорию. Превращает свидание с Уинстоном Шривом в старой лаборатории в психоделическое наслаждение.
— Что с ней случилось? — тихо спросила я.
— Какой-то припадок. Сначала у нее начался приступ паники. Я хотел поймать ее и посадить в машину, чтобы отвезти к врачу. Но она накричала на меня и убежала еще дальше.
— Вы не повезли ее в больницу?
— Шарлотта была мертва. Какая от этого польза? У нее были сильные судороги.
На работе я сталкивалась с подобными случаями. Юноши и девушки погибали в ночных клубах и на дискотеках от передозировки «безвредного» наркотика. Умирали до приезда «скорой помощи».
— Я знаю, как это бывает, мистер Шрив. Почему вы не позвонили в полицию? Не позвали на помощь?
— В тот момент я не понимал, почему она умерла. Потом я много читал о наркотиках и понял, что они могут быть смертельны, но в ночь, когда у Шарлотты случилась передозировка, я понятия об этом не имел. Думаю, что просто испугался. Я представил, как рушится моя карьера. Я сидел там, у стены, — он указал на вход, — с трупом Шарлотты на руках и понимал, что все, ради чего я работал, уничтожено.
— И вы оставили ее здесь? — Я оглядела рушащуюся каменную кладку могилы девушки.
Шрив был явно расстроен.
— Я не собирался этого делать. Мне нужна была ночь, чтобы все продумать. Мне нужно было понять, смогу ли я весенним утром войти в больницу с прекрасной девушкой на руках и сказать врачам, что произошло ужасное несчастье. Мне нужно было придумать, как объяснить ее смерть Сильвии Фут и коллегам, которые верили в меня.
Он беспокоился только о собственной шкуре.
— В конце концов, это ведь морг, — продолжал Шрив. — Я завернул Шарлотту в одеяло, принес сюда и оставил на ночь. — И еще на восемь месяцев, на ржавом металлическом столе в кишащих крысами развалинах, мысленно добавила я.
— Вы так и не вернулись?
— Я думал, что к утру составлю план. Что вернусь и… И не смог этого сделать, не смог заставить себя вернуться и снова увидеть ее. Я знал, что однажды сюда придут рабочие. Ее тело уже давно должны были найти. Я хотел, чтобы его нашли. Но эта часть острова всех пугает. Я не представлял, что пройдет столько времени, прежде чем ее заберут отсюда. Если проведут вскрытие, станет понятно, что ее не убили. Это ведь еще можно установить, как вы думаете? Ну, токсикологию и причину смерти? В городе ведь бывали похожие случаи, да?
— Похожие смерти — да. — Но сомневаюсь, что были другие трупы, оставленные гнить блестящим эгоистичным профессором антропологии.
— Это здание хотят превратить в аппаратную для новой линии метро. Скоро его отреставрируют. Тогда Шарлотту похоронят.
Он что, совсем спятил, раз собирался уехать и снова бросить тело девушки здесь?
Теперь я была уверена, что после собрания покинула колледж вместе с Сильвией Фут. Я заставила себя взглянуть туда, где лежал труп Шарлотты, — хотела узнать, не занят ли еще один стол.
— А Сильвия Фут тоже здесь, мистер Шрив? — Я вспомнила все наши стычки за последние годы, все моменты, когда я желала ей плохого. — Она мертва?
Он спрыгнул с подоконника и потер руки, отряхивая снег с перчаток.
— Вовсе нет, Алекс. Сильвия — мое алиби на вечер. Сегодня я провел с ней в больнице много часов. Сам отвез ее туда, прямо в реанимацию, и оставался с ней, пока они обследовали ее и промывали желудок. Я был с Сильвией все время. Обращался с ней мягко, нежно, пока ей не стало лучше. Врач решил оставить ее в больнице на всю ночь. На всякий случай. У нее было ужасное пищевое отравление. Наверное, она что-то выпила.
34
— Сейчас мы немного прогуляемся. — Шрив развязал кусок ткани на моих лодыжках. — Может, если мы уйдем подальше от Шарлотты, вы немного успокоитесь.
Он взял меня за локоть и поставил на ноги. Одеяло упало на землю. Наклонившись, Шрив поднял его, затем натянул капюшон парки на мои свалявшиеся волосы. Я пыталась стоять прямо, не прикасаясь к нему, но от холода и длительной неподвижности ноги совсем онемели.
Шрив провел меня мимо шкафа со столами для трупов и замерзшего тела молодой студентки к выходу. Мы вышли из разрушенного здания на улицу.
В сотне ярдов к югу находились массивные развалины Оспенной больницы, и Шрив повел меня по скользким тропинкам туда. Мы наклонили головы, борясь с яростными порывами ветра с Ист-Ривер.
Время от времени я поднимала глаза, чтобы посмотреть, куда мы идем, и видела впереди зубчатые парапеты жуткого гиганта.
По пути я ругала себя на чем свет стоит: сколько раз я смотрела с шоссе ФДР на элегантные очертания этого готического шедевра и воображала, будто здесь романтическое, интригующее место! Теперь эта адская дыра, где до меня уже погибли тысячи душ, могла стать и моей снежной могилой. Что сказал мне Майк по пути на работу? Самая везучая женщина, которую он знал? Эта мысль почти заставила меня улыбнуться.
Деревянные подпорки, словно длинные ходули, поддерживали задние стены старого гранитного сооружения. Шрив обошел их, и наши следы тут же замел снег. Когда мы вошли в дверной проем, профессор вытащил из кармана маленький фонарик и, включив его, зашагал через заваленные мусором комнаты. Тоненький луч света оказался слишком тусклым и слишком узким, чтобы его заметили на другом берегу реки. Кроме того, я знала, что его полностью затмят прожектора, направленные на фасад больницы. Это они заставляли меня почти каждый вечер по пути домой восхищаться удивительными развалинами здания Ренвика.
Как и в лаборатории Штреккера, у этого сооружения не было крыши. Хотя большую часть века оно стояло заброшенным, Шрив прекрасно в нем ориентировался. Он уверенно вел меня по лабиринту комнат с полуразрушенными стенами — бывшим больничным палатам.
Нэн Ротшильд не преувеличивала, описывая, как внезапно покинул город свои владения на острове. На кроватях еще лежали старые покрывала, на рассохшихся полах валялись костыли, а на полусгнивших полках в шкафчиках с выбитыми стеклянными дверцами стояли пустые пузырьки.