Мертвецы не танцуют
Шрифт:
– Мне плохо что-то, душа остыла…
Курок подпрыгивал, кривлялся, совсем по-сумасшедшему.
Пороховая настойка. Порох и спирт. Доктор говорит, что это совершенно бесполезная вещь, гораздо лучше обычный спирт. Но я привык к настойке. Пузырек.
– Разотрись, – я кинул пузырек Курку.
– Что?
– Разотрись. Спиртом с порохом.
– То, что надо… – Курок свинтил колпачок, приложился к горлышку.
– Ты что?! – Я выбил пузырек, он булькнул и затонул.
– Нормально… – Курок поморщился. – Растирка все равно тоже внутрь проникает. А порох меня
Он замолчал, громко икнул, после чего Курка вывернуло.
– Нормально… – прохрипел он. – Зато согрелся… немного…
Курок кашлянул.
– Хорошо. Кишки расплавились…
Все равно ведь не поможет. Сырость полнейшая, надо просушиться. А как просушиться, если воды почти по колено? И сверху каплет. Вода везде. Нет, надо на поверхность. Здесь сдохнем. В темноте и в холоде.
– Идем наверх.
– А если там ночь?
– Там день.
День. Может, утро. Вряд ли мы сильно сбились со времени в этих подземельях, хотя тоже бывает.
День, точно день.
Подъем получился долгим. Проржавевшая автоматическая лестница не очень способствовала хождению, ступени не попадали в шаг, неприятно покачивались под ногами, а кое-где вообще пройти нельзя, и тогда приходилось прыгать или перебираться на соседний пролет. Стены трубы, ведущей к поверхности, были выложены железными досками, они почти все проржавели и отстали, приходилось двигаться осторожно, наткнуться на ржавую железяку смертельно опасно. Кое-где на стенах висели щиты, некоторые совсем выцвели и стерлись, другие сохранились на удивление хорошо, их можно было прочитать. Интересно, точно в старый мир заглядываешь, только непонятно, зачем.
«Москвич-2», новый полноприводный автомобиль с гибридным двигателем! «Москвич-2» – и ты король дороги!» Автомобиль этот самый, синего цвета, я, правда, в машинах плохо понимаю, но не автомобиль главное. Девушка там еще пририсована. Красивая очень, у нас таких нет совсем, стоит, на этот самый автомобиль опирается. В чрезвычайно странной одежде, ноги очень хорошо видны. Даже смотреть грустно. Как подумаешь, что раньше девушки в этой одежде по городу ходили…
«Курорты Черногории! Отдых, о котором вы мечтали!»
Море, чайки, белые домики, белые паруса. И в небе что-то круглое и разноцветное, воздушные шары, наверное. Я мечтаю о таком отдыхе, Черногория – это вообще что?
«Новый планшетник от CBI! Воплощение мощи!» Это непонятно про что.
«Кошачьи консервы «Бегемот»! «Бегемот» – это кот без хлопот!»
И кошка. Или кот. Рыжий и огромный, кот разливался по круглой плетеной корзинке, был жирен и доволен жизнью. Бегемот, так, наверное, его звали – размеры-то внушительные. Или из бегемотов консервы делали, вполне возможно, что раньше их разводили для мяса, бегемот – это как большая свинья. Надо же – консервы специально для кошек! Я вспомнил про Папу. Папа мокрым комком шерсти лежал в новой пластиковой клетке и был совсем мертв. То есть дохл, дохлей не придумаешь. Еще грустней стало, Папа был последним, кто связывал меня с той, прежней жизнью, а теперь и его нет.
Надо все это изучить потом будет, подумал
Остановились передохнуть. Курок уже перестал трястись, даже в темноте было видно, что он здорово посинел. Он и раньше румяностью не отличался, а сейчас стал окончательно похож на мертвеца.
Курок опустился на ступеньку.
– Вот оно как, – сказал он. – А я астроном был, небо любил… Слышь, Дэв, это всегда так – кто небо любит, подыхает в какой-нибудь препаскуднейшей ямище…
– Хватит ныть. Сейчас подогреемся…
Я достал кружку, достал сахар. Снял шлем, свинтил карбидку. Конечно, карбидка не предназначена для подобных целей, но случай крайний. Установил кружку на лампу, налил воды, насыпал сахара. Побольше. Прикрутил кран лампы.
– Что это? – спросил Курок, заикаясь. – Адский компот? Слюни Сатаны?
– Наоборот. Праведный чай. Пол-литра кипятка с сахаром.
– У меня какао есть… То есть было… Япет выдал неожиданно…
А мне не выдал. Вообще, какао неплохо бы. Или кофе. Прогреться. Ни того, ни другого. Вода закипела, я размешал сахар, снял кружку. Горячая, ладони жжет, то, что надо.
– Держи.
Я взял пальцы Курка, холодные, как уши мертвеца, осторожно вручил ему кружку.
– Пей медленно, – сказал я. – Горло не сожги.
Курок стал пить. Брякая зубами, расплескивая, обжигаясь. Я помогал, поддерживал кружку. Это хорошо, что сахар остался, даже очень хорошо, хотя вообще-то праведный чай он безо всего, просто крутой кипяток из железной кружки, меня Гомер еще давно научил. Пол-литра кипятка, а еще лучше литр…
– Погоди, – я отобрал у Курка кружку, добавил туда еще сахара, размешал.
Курок быстренько допил чай.
– Теперь наверх, – сказал я. – Тут уже недалеко.
Мы пошагали по шатающейся лестнице и скоро увидели свет. Дневной.
– Утро, – с облегчением улыбнулся Курок. – Я рад утру, как кенгуру.
Через несколько минут были уже наверху, в круглом зале. Сквозь крышу пробивались корни деревьев, в окна светило солнышко, Курок застонал и кинулся к выходу.
Я в очередной раз успел поймать его за шиворот и вышел на свет первым. Удачно. Место тихое, несколько перевернутых автобусов, сухие деревья, сухая трава.
– День… – Курок сел прямо на землю. – Солнце… Солнышко, карлик желтушненький…
Я распускать сопли по поводу солнышка не стал, делом занялся. Сразу наметил дерево с какими-то черными ягодами, срубил его и разделал для костра на короткие чурки. Не стал мудрить, подсыпал пороха, и через минуту просохшие ветки уже трещали, стреляли корой и распространяли чуть горьковатый запах.
– Вишня понедельника, – сказал Курок. – Вишня радости…
Ягоды действительно оказались вишней. Твердой, приходилось размачивать слюной, а вообще ничего, сладкая. Я набрал побольше, засыпал в котелок и стал варить компот.