Мертвецы не тоскуют по золоту
Шрифт:
— Чего они мешкают? — спросил Сироткин.— Открывай задние створки.
Ветров передвинулся в конец салона.
Дверь "перевозки" открылась, и Коновалов чуть ли не втащил Чайку наверх. Когда тот очутился в полумраке "душегубки", он увидел трех человек с окровавленными черепами. Коновалов схватил Чайку за грудки и резко тряхнул его.
— Делай свою работу, гнида, не то сдохнешь!
Чайка превратился в робота. Он ничего уже не соображал, а лишь выполнял приказы.
Коновалов поднял груз с пола и подал неудачливому капитану.
— Пошли
Ветров получил в руки компактный тяжелый ящик. В глазах Максима появилась растерянность.
— Быстрее! — крикнул Сироткин.
Но когда увидел, что ему подают, сам опешил. Через минуту все пять ящиков стояли в салоне милицейской машины.
Коновалов подал "вальтер" Чайке.
— Выстрелить в меня сможешь?
Тот отрицательно покачал головой.
Коновалов достал из глубины салона свою куртку, снял перчатки, окровавленную рубашку и, запихнув в сумку, подал ее Чайке.
— Тресни меня по башке рукояткой — и сваливайте. Пистолет бросишь в сумку, а потом ее скинете в Яузу. Ну, засранец, действуй!
Эдик размахнулся и ударил по голове. Это у него получилось. Он уже успел возненавидеть этого человека.
Выпрыгнув из фургона на землю, он почувствовал, как сильные руки подхватили его и затащили в машину. УАЗ тут же сорвался с места.
У перекрестка Сироткин затормозил, сам выскочил из машины и убрал треногу со знаком с дороги. Забросив ее в салон, сел за руль и свернул на Астаховский мост. Ветров тем временем сдирал китель с Чайки. Тот напоминал амебу и ничего не понимал.
— Я остановлю у магазина! — почти кричал Сироткин. — Купи минералки и отмой этого трубача. Потом пешком прогуляетесь. У вас еще есть время.
— Что скажешь о наших миллионах? — хрипло спросил Ветров.
— Ничего. Подставили нас, Макс. Теперь поздно кулаками размахивать. Завтра на даче решим.
Машина свернула с бульварного кольца на улицу Обуха и остановилась. Чайка был уже переодет. Форму и черную сумку Коновалова запихнули в рюкзак. Ветров и Эдик вышли из машины и юркнули в подворотню. Машина тут же скрылась за углом.
Ветров не думал, что его напарник на деле окажется такой размазней в прямом и переносном смысле. Он оставил дрожавшего от страха приятеля в скверике детского сада, а сам побежал в магазин.
Ему удалось без очереди взять бутылку водки и пять бутылок нарзана. Четыре ушло на отмывку бывшего гаишника, одной запивали теплую водку. Несмотря на пекло, водка на них не подействовала. Правда, Чайка немного оклемался и встал на ноги, но дар речи к нему не вернулся.
До своей машины они возвращались пешком. Толик успел выспаться, и, когда его растолкали, он повеселел.
— А сколько времени, мужики?
— Без десяти минут час. Поехали в третий парк, Толян.
Шофер оглянулся и глянул на Чайку.
— А чегой-то с ним? Со Светкой поругался?
— Нет. С ее мужем. Вернулся не вовремя. Кто знал, что ее муж бывший боксер.
Толик сочувственно покачал головой.
Машина выехала из двора и медленно поехала в сторону Таганки.
Кассирши третьего парка и метро не очень беспокоились. Дежурный им популярно
Что касается дежурного центральной конторы на Неглинной, то звонок старшего кассира Внешторгбанка поставил его в неловкое положение. Стрелки часов показывали двенадцать десять.
— Машина выехала к вам с небольшим опозданием.
Он положил трубку и задумался. Неопределенные ответы можно давать торговым точкам, но не представителям Внешторгбанка. Старик заволновался. Нет, он, конечно, понимал, что машина с золотом никуда не денется. Какой год ребята возят металл, и никаких погрешностей. Причина может быть одна: Коновалов решил забрать оружие из Чкаловского до заезда во Внешторг. Но это глупо! Делать огромный крюк, понимая ответственность, с какой руководство относится к таким маршрутам. Может получиться скандал. К тому же Центробанк нарушал инструкции в течение многих лет. К перевозкам золота в любых количествах полагалась машина сопровождения с тремя инкассаторами. Но ни машин, ни лишних людей в группе никогда не находилось, чего уж говорить об июле месяце. Все "бывшие" в мае увольнялись и сидели на дачах, а в октябре возвращались на работу. Никому и в голову не приходило занимать штатные единицы почетных энкавэдэшников.
Через пятнадцать минут заместитель управляющего Внешторгбанка перезвонил начальнику группы инкассации и потребовал объяснений. Тот ответил, что перезвонит через пять минут. Курушин спустился к дежурному, и старик объяснил начальнику ситуацию. Курушин тут же перезвонил в Чкаловское отделение. Дежурный подтвердил, что инкассатор Коновалов накануне оставил пояс с оружием, а сегодня утром звонил и сказал, что приедет, но времени не назвал.
Курушин снарядил две машины, одну отправил в Чкаловское, на другой поехал сам по маршруту Внешторгбанка. Поднимать панику никто не хотел. Об ограблении машины никто и думать не мог. Конечно, напряжение не спадало, но худший вариант не рассматривался как один из возможных.
Контрольная машина, выехавшая в Чкаловское отделение, как и полагалось, поехала по Садовому кольцу, но, доехав до места, фургона в пути не обнаружила, о чем тут же доложила начальству.
В тринадцать десять машина дневного маршрута возвращалась в Чкаловское отделение за "подкреплением". Шофер машины заметил стоявшую у обочины набережной "перевозку" и остановился.
— Какого черта? — спросил сидящего рядом инкассатор.
— Конторская машина. В карты режутся. Тебе-то чего?
— Шофер новенький с нашей линии. Может, надо чего?
— Машина-то пустая.
— Я все же гляну.
Когда он встал на подножку кабины, то увидел страшную картину. Водитель "перевозки" лежал на сиденье в огромной луже крови. Мутные глаза тупо смотрели вверх.
Милицию вызывали с телефона дежурного Чкаловского отделения. Родионов слышал, как взволнованный голос шофера говорил о трупах. Он глянул на часы. Тринадцать тридцать одна.