Мертвоводец
Шрифт:
Подвесив тело повыше на дерево, чтобы бурундуки не подточили, я вернулся к наблюдению. От трупов нападавшие избавились, «корову» привязали и поставили перед ней ковш. На костре появился котелок, от которого понесло чем–то восхитительно мясным… Очень странное ощущение. Я чувствовал, что мне это есть нельзя, но хотелось до головокружения.
Пока наблюдал, изучал пару выживших «товарищей». В кавычках, потому что друзья или коллеги так бы друг с другом не общались. Слов я не понимал, но судя по интонации, общение состояло большей частью из матюков. Может, и язык такой, типа немецкого, но последнюю банку маринованных огурчиков я бы на это не поставил. Один мужичок был вроде и постарше, но постоянно как–то по–идиотски скалился, что, правда, не мешало повышать голос на куда более рослого и широкого
Оба постоянно перемигивались. В точности так же, как Француз и тот колдун, что спас нас с Катей. По всему выходило, что это не волшебство так на внешности отражается, а все люди «отсюда» каким–то образом так переговариваются. Вместе с обычными словами.
Самое интересное началось позже. Когда эти двое, пожрав – по–другому и не скажешь – растолкали пленника и принялись натурально его пытать. Жали ему на культю, а «фоторобот» в ответ страшно кричал. После зараженной Москвы бой с несколькими смертями не особо меня шокировал, но тут меня хватило минуты на две.
Прокравшись метров двадцать, я столько же пробежал и остановился, когда меня заметили – уже совсем близко. Выстрелил в воздух. Ожидал удивленных лиц и выпученных, как у Шварца в «Вспомнить Все» глаз, но хрен там был. «Резкий» отпрыгнул в сторону, рука «Хмурого» дернулась к красной призме на поясе. Дальше по плану значился второй предупредительный выстрел – им под ноги, чтобы бандиты поняли: у меня в руках оружие, но они, видно, и так догадались. Так что я выстрелил Хмурому в плечо – целился в руку – тот тут же свалился. Причем, одновременно со мной – я уклонялся от заклятия Резкого. Красный луч с треском сжигаемого воздуха пролетел надо мной. Я выстрелил снова – не попал, зато заставил мелкого бандита снова отпрыгнуть. Пока он восстанавливал равновесие, я успел вскочить, подбежать и ударить. От толчка Резкий отлетел на несколько метров и уже не поднялся. В ту же секунду бок обожгло, будто я к огромному полотенцесушителю прислонился. Сразу стал падать, переходя в кувырок – при этом так долбанулся макушкой, что в глазах повеселело. Поведя пистолетом, наугад несколько раз выстрелил. Тут же вскочил, но больше стрелять не понадобилось.
Все лежали.
***
– Шакта жагар! Котил на дукон! Мнака ла! Ко…
Не выдержав, я влепил бандиту несильную пощечину. Тот замолчал, уставившись на меня злобным взглядом. Верхние веки и кожа под бровями сложились уродливой гармошкой. Да, глазной гимнастикой такого эффекта не добьешься…
–Ты не понимаешь, что я тебя не понимаю? – спросил я по–русски.
Тот какое-то время смотрел молча, потом у него на лице возникла гаденькая улыбочка и он произнес негромко:
–М’нака.
Я покачал головой. На что он улыбнулся еще шире, мотнул вверх–вниз глазами и повторил:
– М’нака, – именно так, с длинной «эм» в начале.
Очевидно, это было какое–то ругательство. Указав пальцем на собеседника, я старательно проговорил:
– М’нака.
Секунду он никак не реагировал. После верхние веки снова сморщились, и он забрызгал слюнями:
– Шакта таска! Хашак радом да! М’нака шакта!
Вздохнув, я отошел от «мелкого–резкого», и снова склонился над раненным. Дела «фоторобота» шли неважно. Повязка на культе пропиталась кровью, а главное – в мертвозрении его точка быстро тускнела. Средство, которым ему вернули часть здоровья, чем бы оно ни было, оказалось недолговременного действия. Второму бандиту – Хмурому, одна из пуль пробила горло. Я проверил пульс, немного постоял над телом. В итоге ограничился тем, что и этому старательно подышал в рот.
Рефлексировать по убитому было некогда – я защищался, если что! – после боя я собрал все, что выглядело, как амулеты в одну кучу, тщательно обыскал и связал бессознательного Резкого, почесал за ухом «корову», на что она внимания не обратила. Потом копался в сумках.
В целом, выглядело, будто одна группа ходила на промысел – типа, шишки собирать, а вторая ее перехватила, чтобы отобрать все набранное. Только зачем пытать, если все и так в поклаже? Из любви к искусству? Не факт. Скорее старатели намыли что–то ценное, что в общую котомку класть не стали. И… спрятали где–то? Почему с собой не взяли? И как бандиты узнали, что эта группа нашла что–то «эдакое»? Не сходится. Или это какое-нибудь сведение счетов? Вдруг, у этих товарищей по последней банке Кока-Колы утащили? За такое многие стали бы пытать…
Осматривая вещи, я изо всех сил пытался сообразить, что делать с раненым. Моих познаний в медицине хватило, чтобы подложить мягкое под голову и напоить водой из реки. Менять повязку? Ее только наложили, еще хуже сделаю. В рюкзаке у меня оставалось немного таблеток из барсетки, но это же не походная скорая помощь…
Я подошел к Резкому:
– Ладно, вставай.
Вряд ли он чего-то понял, но огрызаться и семафорить глазами начал тут же. Вздернув его за ворот на ноги, я потащил его к «фотороботу». Вот тут бандит заверещал, стал вырываться, пытался ударить головой, пришлось его ткнуть в живот. Поставив его около раненного, я указал на культю, затем на кучу амулетов, собранных неподалеку.
– Лечи. Помоги ему.
Несколько секунд бандит смотрел на меня непонимающе, затем оскалился. Да настолько широко, что я заметил, что у него с боку зуба не хватает. Конечно, к амулетам я его не пустил, вместо этого указал на один из них. На какое–то время он снова подзавис, а после чего буквально взорвался шквалом явных некомплементов.
– Ты дурак что ли? Думал, я тебя прямо к ним подпущу? – риторически произнес я. И снова указал на амулеты.
Безрезультатно. Только еще одна порция ругани. Тогда я достал пистолет. Резкий мгновенно замолчал. Я поднял свободную ладонь и стал по одному сгибать пальцы. И когда я загнул четвертый, бандит снова заверещал. Жест оказался универсальным, интонация изменилась. Потом я снова указал на амулеты, а Резкий… попытался сбежать. И даже отпрыгал на несколько метров, хоть и был связан.
– Какой из них?! – рявкнул я, притащив его обратно.
Но он только закрывался руками и пытался вырваться. Отпустив его, я стал думать, как еще ему объяснить, но оказалось поздно. Я перестал чувствовать точку «фоторобота».
Глава 8
Солнце зашло. Впервые за несколько недель мир вокруг меня погружался в ночь, но ночь незнакомую. Оранжевые отблески один за другим исчезали за горизонтом, а в небе возникали все новые и новые звезды. Казалось, вот-вот в пространстве над головой не останется и лоскута мрака. Все место займут звезды, и станет светлее, чем днем… Не стало. Ночь остановилась на числе примерно в сто тысяч миллионов штук: я будто смотрел со одна огромных песчаных часов. Со стороны леса звезд оказалось меньше: как на Земле за городом, где остаточное электричество не туманит небо. Чего на Земле точно не было – огромной, словно клякса гигантского осьминога туманности. Бледно алые и пронзительно фиолетовые рукава накрывали мир бесконечными объятиями. Только взяв за ориентир пару звезд, а убедился, что рукава неподвижны, но ощущение, что хватка вот-вот сожмется, до конца не исчезло. Лун было две. Зловещая красная с черными длинными пятнами, отчего казалась расколотой на куски. И прекрасно синяя, сияющая, но не слепящая.