Мёртвые душат
Шрифт:
Чичеро предпочёл не заметить слова «мерзавец», но за Ома почему-то вступился. Вернее всего, его так разозлил тон бесцеремонного великана, что он взял первый попавшийся повод его осадить.
— Плюст, вы невежливы к нашему хозяину! — жёстко сказал посланник.
— Я невежлив? — захохотал Плюст, потом возразил, апеллируя к Ому. — Ну да, я дурно воспитан, это правда, но скажи, друг Ом, где я допустил невежливость? Я только сказал, Ом, что ты дурак. Но это ведь правда, Ом? Ты ведь дурак?
— Да, я дурак! — радостно
— Ах ты, хитрец этакий! — воскликнул Плюст, ткнув Ома пальцем в живот, и тут же обратился к Чичеро. — Вот ведь — дурак дураком, а сам знает, что он дурак, потому его не проведёшь… Ты умный, Ом?
— Не-е, дурак!
— Хитрая шельма!
Ноздреватокожий Плюст обернулся к сопровождающим его конным скелетам, о чём-то отрывисто распорядился, и те спешились, повели лошадей и собак к воротам замка.
— Там заперто! — виновато пробормотал Ом, но врата, как ни странно, распахнулись.
Плюст вновь расхохотался:
— У этих ворот есть один секрет. Я его узнал, Ом, когда ездил погостить ещё к твоим маменьке с папенькой. Если захочешь — как-нибудь расскажу!
Плюст первым вошёл в центральные ворота Мнила, Ом и Чичеро — за ним. Чичеро не нравилось, как Плюст распоряжается в чужом замке, но он понимал, что у великанов есть какая-то история отношений, которая позволяет гостю так себя держать, не вызывая неудовольствия хозяина. И всё же осадить ноздреватого урода невыразимо хотелось. Поэтому, дождавшись, когда гость соберётся сказать ещё что-нибудь столь же самоуверенное, посланник его перебил на полуслове:
— А скажите, что за странная масть у ваших лошадей, Плюст?
Смутить гостя вновь не удалось. Тот сказал:
— Да нет у них никакой масти. Я спустил с них шкуру, вот и всё.
— И с собак спустил? — обрадовался своей догадке Ом.
— И с собак. Видишь ли, Чичеро, я — естествоиспытатель. Люблю я, знаешь, опыты всякие. Вот как-то и подумал: а что будет, если с моего любимого коня содрать шкуру?
— И что же?
— Красиво получилось. Ни у кого такого не видел. Я тогда приказал со всех лошадей в моей конюшне шкуры посдирать, а из этих шкур наделать ковриков для моих охотничьих домиков: знаете, чтобы босые ноги зимой не зябли!
— И что же?
— А то, что эти болваны таки посдирали шкуры — со всех моих лошадей, а не только с мёртвых, как я собирался. Живые-то лошади без шкуры совсем не могут, подыхают сразу. Так что теперь у меня есть только мёртвые лошади, и все — освежёванные.
— А собаки?
— А то и собаки. Присмотрелся я к ним, подумал: при таких лошадях собаки выглядят как-то заурядно. Ну — и собак тоже! Я потом и с конюхов и псарей да егерей шкуру спускать пытался, но тут уж промашка вышла. На освежёванную их человечину столько мух слетелось, что по замку было не пройти. Я и велел их уже до костей ободрать, чтоб заразу не разводить. Одни костяки и остались. Кожа —
— По себе?
— А что? Я и на себе поставил опыт. Потом как-нибудь расскажу!
Что и говорить, Плюст из Глюма был весьма необычным великаном.
— А я к тебе, дурачок Ом, прибыл не просто так! — сказал Плюст, когда они поднялись в тот зал, откуда крестьяне из Клёца повыносили все стулья, но оставили стол.
— Не просто так, друг Плюст?
— Вот-вот, приглашаю я тебя к себе, в замок Глюм. Да ты там, поди, ни разу не был?
— Был, но очень маленьким, — улыбнулся Ом.
— Так вот, собирайся, поедешь в моей карете. Видел мою карету: она всем каретам карета! Так вот, втроём с посланником Чичеро и поедем.
Чичеро очень не понравилось, что великан не спросил у него самого, собирается ли он сейчас в замок Глюм. Впрочем, в замок Глюм посланник таки собирался. Может, не сразу, а после визитов в замки Гарм и Батурм, но — собирался. Посему, не стал протестовать и ставить зарвавшегося великана на место. Только заметил:
— Боюсь, у славного Ома может быть причина отложить эту поездку. У него дела…
— Дела? Какие дела у дурачка Ома? Он что, объявил кому-нибудь войну? Слушай, Ом, не повздорил ли ты с замком Гарм?
— Нет, друг Плюст. Помнишь, я тебе на… симпозиуме у доброго Цилиндрона…
— На симпозиуме у негодяя Цилиндрона? — откликнулся Плюст.
— Да, я тебе говорил, что… мои слуги… что меня…
— Да-да-да, конечно помню! Что же ты мне говорил?
— Что у меня в замке унесены все вещи.
— Все вещи? Унесены? Интересно, куда?
— В Клёц, — ответил Ом.
— Ты велел перенести все вещи отсюда в деревню? Ну и прав: давно пора было избавиться от этой рухляди! Только стулья мог бы оставить: нам в этом зале сидеть не на чем.
— Не так, друг Плюст. Вещи украли.
— Украли? Кто же это? Укажи мне на негодяя, и мы затравим его моими гончими, а потом я выбью из него дух! Я недавно сконструировал отличный духовыбиватель, ты его оценишь…
— Воровка поймана! — гордо сказал Ом, словно он сам ловил эту пройдоху Бокси.
— Уже поймана? — с разочарованием протянул гость и высморкался в платок размером с добрую простыню (высморкался не главными, лицевыми ноздрями, а — шейными). — Ты не поспешил?
— Если хочешь её ещё раз сам затравить — изволь. Она сидит у меня в подвале! — похвастался Ом.
— Но сперва её надо как следует допросить, — ввернул Чичеро.
— Ну конечно! — воскликнул Плюст. — Только чур, допрашивать будем у меня. У тебя в Мниле, я же знаю, нет ни пыточной камеры, ни специально оборудованных тюремных казематов. В моём же замке Глюм всё это есть, и в преизбытке! Имеются такие любопытные штуковины… Она у нас заговорит как миленькая! Расскажет всё, как было, да ещё потешит нас многими выдумками!