Мертвые игры - 2
Шрифт:
Справа от нашей парты раздался осторожный вопрос:
– Тот самый раненный слуга?
– Именно так, - усмехнувшись, подтвердил ректор.
– И суть в том, что новые тела отступников обычно зачарованы от боли и магических повреждений, то есть пытать таких слуг практически бесполезно. Если бы не одно но - это было тело юной девушки, красивой и невинной, и вселенный в нее мужчина прекрасно знал, что могут сделать разозленные воины. Так что палачам дома Меча хватило лишь пары непрозрачных намеков, чтобы слуга заговорил. И он выдал все - местоположение скрывшегося, но не имеющего возможность
– Да, - протянул Ревис с первой парты, - оказаться в теле женщины, это действительно погано.
И группа всем составом повернулась, чтобы одарить меня долгим сочувствующим взглядом. Наверное, стоило промолчать, но неожиданно вспылив, я заявила:
– Скажите это своим мамам. Уверена, им будет очень 'приятно'.
– Достаточно!
– отрезал лорд Гаэр-аш.
– Записывайте.
И лекция продолжилась подробным описанием ритуала, с рисунком требуемого положения тел, магической формулой и скрупулезным внесением схемы повреждения магического фона, которая позволяла определить факт состоявшегося ритуала даже без наличия косвенных улик.
Я записывала машинально, старясь не думать, как однажды вместо старой кухарки Тали, появилась молодая женщина, которая двигалась как прежняя кухарка, готовила все мои любимые десерты и называла меня 'Линни'. А на мои удивленные вопросы следовало 'Так тетушка Тали мне все-все про тебя рассказала, девочка моя, вот я и знаю'. И я верила, потому что чувствовала и любовь, и заботу, и мне было очень приятно, когда женщина время от времени гладила по голове или приходила читать сказки, когда дядя задерживался. Впрочем, в доме Тадора меня любили все, даже садовники с жуткими оборванными ноздрями, которые, как я потом узнала, являются свидетельством осуждения на каторгу. А ведь из них никто не сквернословил, не грубил, не вел себя как преступник. Никто. И никто не остался в доме, после гибели дяди Тадора - когда я появилась там, дом был разграблен и пуст. Но если бы только дом - убежище в горе, доступ к которому так стремились заполучить дознаватели, тоже оказалось безлюдным.
Не стоило предаваться воспоминаниям - после того разговора ректора с дознавателем Нардашем, я старательно гнала прочь все мысли о дяде Тадоре. Абсолютно все. Мне не хотелось думать плохо о единственном человеке, которого я так искренне любила. Единственном, кто любил меня.
Прозвенел звонок. Мы все поднялись, выказывая уважение к преподавателю, и я рухнула на стул, едва дверь хлопнула. И вот тогда я рухнула на стул и закрыла лицо руками. Усталость, опустошенность и горечь накатили разом, отнимая последние силы. Хотелось расплакаться, навзрыд и так, чтобы после слез не осталось никаких эмоций, хотелось спрятаться под одеялом, укрыться с головой и обнять Пауля, который будет тихо и успокаивающе пищать что-то хорошее. Хотелось.
– Риа, - Рик осторожно обнял за плечи, - ты чего? Риа?
На его вопрос Лоргас с передней парты, отозвался веселым:
– Осознала, что девушка и теперь в обоснованном ужасе.
Все загоготали. Наверное, в другое время, я ответила бы хоть что-то, а сейчас не смогла. Повернулась к Рику, уткнувшись лбом в его плечо, и просидела
– Попробуй поплакать, - неожиданно предложил Рик.
– Не смогу, - едва слышно ответила.
– Просто не смогу.
Погладив меня по волосам, парень тихо спросил:
– Что тебя так сильно расстроило, помимо той гнусности, которую прочел ректор?
Я высвободилась из объятий некроманта, медленно сложила тетради и учебники, зачехлила писчее перо и карандаши, вытерла мокрое от слез лицо и, не поднимая головы, неожиданно для самой себя призналась ему:
– Я два года прожила в доме, где слуги, судя по всему, проходили обряд 'Акшаратас'.
На Рика я не смотрела, но почему-то отчетливо ощутила, что парень перестал дышать, не в силах принять услышанное. И все равно, добавила:
– Этот человек был мне не просто другом, он, после смерти родителей, оказался единственным, кто любил меня и обо мне заботился. Я не хочу и не буду думать о нем плохо. Никогда не буду.
Некоторое время Рик молчал, а затем в тишине пустой аудитории прозвучали его глухие слова:
– Моих родителей убили наши слуги, которые, как выяснилось позднее, были подвергнуты обряду 'Акшаратас'. Мы уезжали на совет в дом Меча, собранный отцом Харна, вернулись через полтора месяца.
Я в ужасе посмотрела на некроманта, а он продолжил:
– Первый удар нанесла кормилица моего отца. Неожиданный, от которого бывалый воин не смог уйти. Маму убил мой учитель фехтования. Не вставая со стула даже. И потому отец, который и со смертельной раной продержался до появления воинов, защищая меня, о том, что она погибла, узнал лишь падая на пол - мама умерла мгновенно, но оставалась сидеть с открытыми глазами.
– Рик!
– испуганно выдохнула я.
Парень молча повернулся, как-то невесело улыбнулся мне и отчеканил:
– Ненавижу отступников.
Протянув руку, осторожно сжала его ладонь, Рик накрыл мои пальцы сверху, погладил, молча стараясь справится с нахлынувшими эмоциями. Справился и тихо произнес:
– Они всем отомстили, Риа. Всем кто участвовал в зачистке. Твой отец, отец Эдвина Харна, мои родители - видишь, прошли годы, и мы все встретились в Некросе. Причем ты даже не в курсе случившегося. Идем, - он поднес мою руку к губам, нежно поцеловал, - время.
И Рик поднялся, начал собирать учебники и тетради, запихнул все в рюкзак, остановился, вопросительно глядя на меня.
– Ну?
– вопрос вслед за взглядом.
Мне не оставалось ничего иного, кроме как последовать его примеру.
Глава вторая: Ритуальная.
Войдя в свою комнату, я на мгновение глаза прикрыла - Пауль экспериментировал с занавесями и сегодня эксперимент проходил с применением сосулек. А потому, последние солнечные лучи, попадая на парад ледяных кристалликов вплетенных в кружево из паутинки, яркими брызгами расцветили всю комнату. И настроение подняли сходу.