Мертвые не грезят

Макбейн Эд

Я не ждал больше ни секунды, выбежал из лавки и направился в сторону Плезнт. Пройдя полквартала, я настиг его. Со спины он казался здоровенным парнем – высокий, плечи распирают пальто. Я догнал его и схватил за руку, завернув ее за спину.

– Привет, – сказал я. – Меня зовут Курт Кеннон.

– Эй, мужик, ты что, очумел или что-нибудь в этом роде? – Он попытался освободиться, но я крепко держал его.

– Отведи меня к шефу, – сказал я.

– Ну ты, мужик, наглеешь, – заскулил он. Я все еще не мог видеть

его лица, но говорил он по-детски, словно был большим ребенком, начавшим качаться штангой.

– Ты хочешь, чтобы я оторвал тебе руку? – спросил я.

– Спокойней, мужик. Спокойней. – Он попытался повернуться, но я прижал его покрепче. – Чем ты недоволен? – спросил он наконец.

– Я не люблю вымогательства.

– А кто его любит? Мужик, ты...

Я рванул его руку, и он взвизгнул.

– Хватит болтать, – гаркнул я. – Веди меня к сукину сыну, который все это начал, или прощайся с рукой.

– Полегче, мужик, полегче. Я уже иду.

Мы пошли по Плезнт, я оставался позади него, готовый в случае чего вывернуть ему руку.

– Он здесь никого не обижает, – продолжал тяжеловес. – Он не хочет никого обижать в любом случае.

– Он уже обидел, – сказал я. – Он перерезал глотку Даггере.

– Ты не должен закладывать меня, – попросил тяжеловес. – Ты не должен меня закладывать.

– Иди!

Он шел еще довольно долго и внезапно остановился.

– Здесь, – сказал он, указывая головой. – Он здесь, наверху, но он не собирается никого обижать...

– ... вообще. Я знаю.

– Ты только не закладывай меня, мужик. Мне не надо неприятностей.

Я оттолкнул его от себя, и он чуть не упал на тротуар. Я наконец увидел его лицо: это был совсем еще юноша, не более двадцати лет, с большими голубыми глазами и розовыми щеками.

– Держись от всего этого подальше, – сказал я.

– Конечно, мужик, конечно. – Он вскочил на ноги и побежал по улице.

Я взглянул на красное здание, на верхнем этаже которого светилось одно окно, поднялся на крыльцо, сложенное из песчаника, и подергал входную дверь. Она не отворилась, я налег на нее плечом, дверь разлетелась на куски. В подъезде оказалось темно.

Я поднимался по лестнице на последний этаж. Когда наконец я добрался до него, то изрядно запыхался и остановился, чтобы перевести дыхание. Тонкая полоса янтарного света падала на пол через щель под дверью. Я подошел и подергал ручку. Закрыто.

– Кто это? – послышался голос.

– Мужик, это я, – ответил я.

– Зип?

– Да. Давай, открывай.

Дверь приоткрылась, и я толкнул ее, открыв нараспашку. Она ударилась о что-то, я пинком захлопнул ее за собой и прислонился к ней спиной. Все, что я увидел вначале, был Лев с гипсовой повязкой на руке.

Его глаза сузились, когда он увидел, кто пришел, и он шагнул ко мне.

– Не буду, – мой голос был

мягок, – я не буду, Лев.

– Он прав, – подхватил другой голос. Я комнате горела только одна лампочка, и углы ее оставались в тени. Я вгляделся в один из углов и различил там старую софу и пару голубых слаксов, вытянувшихся на ней во всю длину. Проследовав взглядом по слаксам, а затем рубашке, я добрался до узкого лица с выступающими скулами и сверкающими глазами, опущенными вниз на открытый нож с выкидным лезвием, которым человек чистил ногти на руке.

– Вы, должно быть, мистер Подонок собственной персоной? – спросил я.

Длинные ноги спустились с софы, и на свет появилось лицо. Жестокое молодое лицо, с резкими морщинами, точно проведенными от носа к узким сжатым губам.

– Меня зовут Джекки, – сказал он, – Джекки Бирон. А вы что за игру затеяли, мистер?

– Сколько тебе лет, Джекки? Двадцать два? Двадцать три?

– Достаточно стар, – ответил он и сделал еще один шаг ко мне, подбросил нож и поймал его на лету. – А сколько лет вам, мистер?

– А вот я действительно стар, подонок. Мне тридцать.

Действительно стар.

– Может быть, вы больше уже не будете стареть. Вам не стоит жаловаться.

– Чарли Даггере тоже было около тридцати, – сказал я. – Он тоже не будет больше стареть.

– Да, – сказал Бирон. – Это именно то, что я имел в виду.

– Сколько уже времени ты вытряхиваешь деньги из местных торговцев, Джекки?

Он ухмыльнулся:

– Я не знаю, о чем вы говорите. Торговцы передают мне деньги в дар. Я их любимый благодетель. Им нравится давать мне деньги. Я даю им уверенность, что сопливые мальчишки не будут больше бросать воняющие бомбы в их лавки или бить стекла в окнах. Я делаю им добро.

– Ты думаешь, что нашел новый трюк, не так ли?

– Что?

– Ты слышал, что я сказал. Ты затеял несложную игру. Достаточно только показать нож, и владелец магазина намочит свои штаны. Это уже делали, Джекки. И подонки покруче тебя.

– Ты не должен сносить это, Джекки, – сказал Лев. – Ты не должен сносить все это от какого-то бродяги.

– А ты можешь найти свою девушку в мусорном баке в одном из подъездов, – бросил я ему. – У нее не хватало кое-чего из одежонки, когда я уходил от нее.

– Зачем ты, сукин... – Он бросился ко мне, но я развернул его и толкнул через комнату к софе. Его голова ударилась о стену с глухим стуком.

– Хорошо, приятель, – сказал Бирон. – Хватит ходить вокруг за около.

– Я не играю, Джекки-бой.

– Убирайся к черту из этого квартала, – сказал он. – У тебя длинный нос, а я не люблю длинных носов.

– А почему ты думаешь, что удастся сделать что-нибудь с моим длинным носом, Джекки-бой?

– Ну ты и мудрец, – сказал он с отвращением. – Настоящий мудрец.