Мертвые земли
Шрифт:
– Это твой храм, Муса?
– иронически поинтересовался Джамал. Они стояли на границе леса и равнины - огромной, бескрайней, соединявшейся на горизонте с небом, покрытой высокой травой, которую пятнали небольшие рощи.
– Сейчас ты очень зоркий, Джамал, - огрызнулся Муса.
– А у меня были только глаза, я видел то, что можно разглядеть отсюда без бинокля.
Муса ошибся, приняв это здание за храм, хотя ошибка была простительна. С расстояния километра белый купол с четырьмя стройными башенками по периметру действительно выглядел очень похожим на масджид святого Руни в Калибе, хорошо знакомый и Мусе, и Ибраю. Но, тщательно
– Это тот город, который есть на твоей карте?
– спросил Ахмад.
– Не знаю, - голос Ибрая был наполнен изрядным сомнением.
– Те фотографии, которые я видел, совсем на него не похожи. Это совсем не город, думаю, люди пришли сюда не слишком давно.
– Что они делают?
– Мы можем пойти и узнать это прямо сейчас, - сказал Джамал, звонко хлопнув ладонью по прикладу автомата.
– Все знают, что ты очень храбрый, Джамал, - едко произнес Муса.
– Но сначала посмотри внимательней сквозь стекла, если твои глаза не сумели разглядеть того, что нужно. Разве ты не видишь палаток охранников - вон там и там. Они почти не отличаются от травы, их действительно нелегко заметить. Неверные не так глупы, как ты о них думаешь, и они вовсе не потеряли осторожности.
– Можно незаметно подобраться и вырезать часовых, - недовольно ответил Джамал.
– Пока мы будем только смотреть, - оборвал их спор Ибрай.
– Наблюдать очень внимательно. Ни ты, Муса, ни ты, Джамал, не заметили кое-чего очень важного. Вы когда-нибудь видели такие машины?.. Муса, вы с Ахмадом будете первыми, через час вас сменят Джамал и Фархад. Запоминайте все! Когда зайдет солнце, мы решим, как поступить.
В этот момент Джамал посмотрел на него так странно, что рука Ибрая сама собой легла на рукоять пистолета.
– Солнце уже не зайдет, Ибрай, разве ты этого не понял?
Он был прав, этот проклятый Джамал! Ибрай и сам заметил, что сегодня солнце почти не двигалось по небосклону.
– Мы в чужой стране, Джамал, - придавая голосу отеческие нотки, сказал Ибрай.
– Чудеса встречаются здесь на каждом шагу, и если мы станем их обсуждать, то забудем, зачем сюда пришли. Лучше поговорим об этом, когда вернемся. А сейчас я знаю только одно: воины должны отдыхать шесть часов. И мне безразлично, что в это время будет делать солнце.
Ибрай сделал знак Ходже, и они отошли в сторону.
– Что вы мне посоветуете, Ходжа?
– Ничего, - спокойно ответил тот.
– Вы все решили правильно. Нет смысла уходить до тех пор, пока мы не поймем суть увиденного. В конце концов, нас послали и для того, чтобы мы узнали, с кем и чем придется иметь дело.
Бессмертные расположились на отдых в сотне метров от опушки. Большинство просто повалились в траву и мгновенно задремали: недельный рейд вымотал воинов, к тому же взятые с собой припасы подходили к концу, и, расчетливо экономя пищу, последние два дня никто из них не ел досыта. Сейчас не было возможности охотиться, нельзя было даже разжечь костра, но воины умели терпеть лишения и не роптали. Тем более каждый уже знал, что возможный противник определен и находится всего лишь в полутора километрах, а значит, там их ждет и еда, и добыча.
Ибрай сидел,
– …два раза, - услышал Ибрай взволнованный шепот Ахмада.
– Ты не ошибся?
– спросил он, с усилием стряхивая дремоту.
– Клянусь Создателем! Они вытащили из леса серых обезьян, закованных в цепи, и увели в масджид. И это не русские!
– Ты уверен?
– Я хорошо знаю русский, я понимаю английский и некоторые другие языки, но язык, на котором они говорили, другой.
– И у всех белые волосы?
– спросил Ибрай.
– На самом деле нет, - тихонько засмеялся Ахмад.
– Я внимательно смотрел в бинокль… они мажут волосы белой краской, как уличные девки в Кандагаре.
– Они мажут головы краской, а ты свою бреешь, Ахмад, - отрубил Ибрай.
– Их обычай может быть знаком воина. А их уличные девки, возможно, ходят с обритой головой, как ты сам.
И поскольку Ахмад был готов взорваться, Ибрай мягко продолжил:
– Мир велик, и не в каждом его конце удается правильно услышать наказы Создателя.
Ахмад сник и произнес вполголоса:
– Ты до сих пор веришь, что этот мир принадлежит Создателю, Ибрай?
– Верю, - ответил Ибрай, не промедлив ни мгновения.
– И даже если этот мир не наш, Создатель все равно властвует над ним. А разве может быть иначе?
– А солнце, Ибрай? Почему здесь не заходит солнце?
– На Земле немало мест, где солнце не заходит летом и не встает зимой, - произнес Ибрай.
– И в тех местах тоже живут наши братья. Мне не приходилось там бывать и тебе тоже, но это не значит, что рука Создателя не простирается над ними.
– Наверное, это так, командир, - устало согласился Ахмад.
– И что же мы будем делать дальше? Люди хотят есть. Мы не нашли того, что искали.
– Сегодня мы будем только смотреть, - холодно произнес Ибрай.
– А потом решим, как поступить.
Советы Ахмада ему не нравились. Воин имел право на свое мнение, но лишь до того момента, как прозвучит приказ командира, да только время Ахмад выбрал крайне неудачное. Сейчас Ибрай и сам не знал, что им следует делать, поэтому каждое высказанное вслух сомнение и тем более попытку что-то посоветовать воспринимал как прямое посягательство на свой авторитет. Но Бессмертные нуждались в пище, это Ибрай прекрасно понимал. Сытый воин намного охотнее идет на смерть, даже если приказ исходит от нелюбимого начальника. А Ибрая любили: он всегда заботился о своих бойцах. Поэтому четверых Бессмертных Ибрай отрядил на охоту, наказав стрелять не ближе двух километров от стоянки и только с глушителем. Радиомаяк и карманные рации по-прежнему были бесполезны - эфир на всех волнах гудел одинаковым несмолкаемым шумом, и охотникам приходилось полагаться лишь на собственное чувство направления.
Охота, кстати, вполне могла оказаться успешной. За последние сутки лес явно начал постепенно наполняться живностью. И хотя Бессмертные еще не видели зверей - отряд из двадцати шести человек был способен отпугнуть не только робкое травоядное, но и стаю опасных хищников, - однако все чаше слышали их крики и улавливали движение в кустах и кронах деревьев.
Отправив охотников, Ибрай устроился в корнях лесного гиганта, приказав будить его немедленно при любых признаках опасности. Сон навалился на Ибрая, едва он закрыл глаза. И когда кто-то принялся настойчиво толкать его в плечо. Ибрай решил, что с того момента прошло не более минуты. Странно, что веки за эту минуту приобрели чугунную тяжесть: ему пришлось некоторое время трясти головой и протирать глаза, чтобы вновь обрести способность понимать и видеть.