Мертвых не судят
Шрифт:
Зоя вздохнула, приподнявшись, подтянула простыню и укрылась до подбородка.
— А я-то торопилась. Приехала зачем-то раньше времени. Честно говоря, ожидала чего-то подобного, — сказала она. — Тогда давай спать.
— Я вот о чем хотел тебя попросить, — произнес Славич после короткой заминки. — Понимаешь, было бы лучше, если бы эти две недели ты пожила у себя.
Зоя откинула простыню и села. Даже в темноте комнаты Славич различал белую полоску от лифчика на загорелой коже спины.
— Случилось что-нибудь серьезное?
— Нет,
— Что может со мной случиться?
— Ничего не может, — поспешно проговорил Славич. — Но на всякий случай… мне было бы просто спокойнее.
Несколько мгновений Зоя обиженно молчала. Потом резко поднялась с постели.
— Хорошо, — сказала она. — Я уже ухожу.
Славич поймал ее за руку и, преодолевая сопротивление, притянул к себе.
— Ну зачем ты, Зоинька, — мягко произнес он. — Не нужно так…
Она пыталась вырваться, но он не отпускал, прижимая ее к себе нежно и крепко, пока она не затихла и сама прильнула к нему, покоряясь его настойчивой нежности и силе.
* * *
На столе коротко тренькнул телефон внутренней связи. Я поднял трубку и услышал знакомое сопение Бавыкина.
— Зайди, — буркнул он, не здороваясь.
Когда я вошел, он ходил по своему кабинету от стены к стене и вначале делал вид, будто меня не заметил. Тогда я уселся на стул и принялся спокойно ждать.
— Где деньги? — спросил Бавыкин, внезапно и резко поворачиваясь ко мне. Однако эти штучки на меня впечатления не производили.
— Какие деньги?
Лицо Бавыкина судорожно дернулось.
— Не надо дурочку гнать, — почти прошипел он. — Ты что, спалить всех нас хочешь? Куда деньги дел?
— Не понимаю, о чем речь, — холодно ответил я. — Если тебе взаймы надо до получки, то я одолжу.
— Я могу прямо сейчас позвонить в «особку», — крикнул Бавыкин. — Тебя посадят, дурак! Ты понимаешь, что творишь?
Мне не нравится, когда со мной так разговаривают. Я решил с этим кончать.
— А что ты в «особке» скажешь? — медленно произнес я. — Что третью машину за год меняешь? Это неважно, что по доверенности, дураков сейчас нет. Что дачку себе мраморной плиткой отделываешь? Это неважно, что она на тещу записана… Давай, звони. Ты что это со мной разговариваешь, как со щенком? Не надо так со мной разговаривать, Бавыкин! Деньги? Денег нет. Не было никаких денег, запомни это, задолби навек! Но и дачи у меня нет, Бавыкин. И машина старенькая, отцовская еще. Другой не будет. Ты просто забудь про деньги — сразу станешь спать спокойнее. Я тебе искренне советую.
Я поднялся и шагнул к двери. Багровое лицо Бавыкина подергивалось от бессильного бешенства, но сказать он ничего не мог и, лишь когда я уже закрывал за собой дверь, прошипел мне в спину:
— С-смотри, друг любезный. Нарвешься когда-нибудь… О-ох, нарвешься!..
Прямо от него я заглянул в кабинет Шурика Михайлова.
— Шурик, тебя
Михайлов отвернулся.
— Вызывал, — вяло подтвердил он.
— Откуда он знает о деньгах?
— Во всяком случае, не от меня.
— Это точно?
Шурик начал медленно бледнеть. Потом снял очки и положил на стол. Для любого другого это было бы плохим знаком. Худенький Шурик, мастер спорта по боксу и недавний чемпион Москвы в своем весе, был классным бойцом. Когда Шурик снимал очки, это означало, что он очень сердится.
— Я два раза повторять не буду, — сказал он бесцветным голосом. — Если у вас другая информация, вы скажите.
— Да нет, Шурик, все в порядке, — успокоил я его. — Информация есть у Бавыкина. Ну и хрен с ним. Я догадываюсь откуда. Это из его кормушки информация пришла. Наверняка прощупывают возможность вернуть хоть часть. Только напрасно губы раскатали. Тут никому ничего не обломится. И Бавыкину тоже. Да он и сам понимает. Я тебя хочу предупредить, Шурик: в случае чего вали все на меня. Я отмажусь.
Очки, которые Михайлов уже собирался нацепить, вновь легли на стол.
— Вы меня за кого принимаете? — голос его по-прежнему не имел окраски. — Может, хватит, а?
— Ладно, не возникай, — я собрался дружески потрепать его по плечу, но Шурик отбил мое движение коротким ударом ребра ладони и сделал вид, что крайне занят содержанием какой-то бумаги, лежавшей перед ним на столе. Пока я не покинул его кабинет, очки он так и не надел.
Я отправился к себе. Я был спокоен и доволен. Бандитские деньги «Изумруда» пойдут по назначению. Они не достанутся негодяям, ни Китаец, ни кто другой из этой сволочи их не увидит. Эти деньги теперь будут работать против них.
* * *
Одного из тех, кто следил за Славичем, звали Юрий Симаков. Он жил в одном из домов-«хрущевок» в Новых Черемушках, туда аккуратно довела его вызванная Славичем и оплаченная деньгами Гольцова бригада. Перед тем как поставить синий «жигуленок» к подъезду, Симаков заехал по дороге домой в темный двор и заменил фальшивые номерные знаки на собственные. По этим знакам через знакомых в центральной картотеке ГАИ ребята из бригады мгновенно узнали имя владельца.
С утра Славич на «таврии» пас своего вчерашнего преследователя. Двое коллег на второй машине помогали ему и делали это с удовольствием, поскольку Славич расплачивался наличными, не особенно утруждая себя пересчетом.
Примерно в одиннадцать часов Симаков вышел из своего подъезда, сел в синие «жигули» и поехал по Профсоюзной улице в сторону центра. Славич вел его на предельной дистанции и пару раз едва не упустил, но Симаков ехал спокойно, явно не думая даже о возможности слежки, и Славичу на очередном перекрестке удавалось его достать. Наконец синие «жигули» свернули на улицу Дмитрия Ульянова и остановились возле здания, которое, если судить по количеству вывесок у широких дверей, служило вместилищем десятка различных фирм и контор.