Мертвый эфир
Шрифт:
— Какая чудесная мысль! — Я встал и окинул взглядом их всех, — Прошу меня извинить.
Уже у порога я услышал грудной женский голос:
— Кажется, э-э-э, кто-то что-то сказал, дык?
— Молодец, — произнес Фил, чокаясь со мной, когда мы вечером того же дня сидели в клубе «Граучо» на этаже с бильярдными, примостившись там в укромном уголке за столиком с голубой табличкой «Заказано», — Ты сообщил в полицию о том, что случилось, и, к вящему моему удивлению, не сказал Нине Бойсерт всего, что ты о ней думаешь. Горжусь тобой.
— Спасибо тебе, бля, огромное. Мне причитается значок или что-нибудь в этом роде?
—
— Слушай, тебе удалось заткнуть ее гребаную пасть, когда снова зашел разговор о сливе информации, или ты попросту выкинул эту поганую сучку из ее гребаного окна?
— Это было бы оптимально, — кивнул Фил. — Но хватило того, что мы с Буленом пообещали подать в отставку, если она не уймется. А к тому же мне удалось ввернуть пару слов о твоем личном знакомстве с сэром Джейми, так что у нее могло сложиться впечатление, будто, если тебе что не понравится, ты сможешь ему наябедничать во время вашей ближайшей партии в поло.
Я покачал головой, уже не вполне трезвой:
— Готов спорить, она все равно организует утечку.
— Вот уж не знаю. Не хотелось бы накаркать. Но, случись такое, я бы не особенно удивился. Никогда еще не встречал таких упертых, да еще способных мыслить исключительно с точки зрения бухгалтерских таблиц.
— Ну и наплевать. Все в задницу. И ее туда же.
— Гм… только, чур, ты первый.
— Слушай, Фил, можно я у тебя заночую?
— А как Джоу? Снова уехала?
— Ну да. Терпеть не могу спать на барже один.
— Нет, сегодня нельзя. Извини.
— Да ладно, будет тебе.
— Нет, это отпадает.
— Я в опасности! Не бросай меня!
— Заночуешь у Крейга.
— У него в эти выходные гостит Никки.
— Ну и что?
— Их это не устроит.
— Тогда сними номер в гостинице.
— А это не устроит меня. Видишь ли…
— Что…
— Нет, это я так. Ну пожалуйста, Фил, позволь мне остаться. Разреши.
— Сегодня никак нельзя. А кроме того, ты, наверно, уже в безопасности. Ведь они понимают, что теперь ты будешь настороже.
— Вот я и пытаюсь быть как можно более настороже, черт побери! Потому и прошу меня приютить!
— Нет.
— Ну пожалуйста.
— Нельзя.
— Ну почему нельзя?
— У меня остается на ночь подруга.
— Та самая чистюля, которая уволокла пиджак в химчистку?
— А как насчет Эда?
— Он в отъезде.
— Ах да. Совсем забыл. «Уинсомовские» телевизионщики опять звонили. Как раз перед тем, как мы стали расходиться.
— Те, которые звали меня на «Горячие новости»?
— Да. Затея с этим отрицателем холокоста снова актуальна. Запись назначена на вторую или третью неделю декабря, хотя это еще не окончательно.
— Неокончательно. Да уж. Понятно. Но не уходи от темы. Ну давай же. Позволь переночевать. Вы меня даже не услышите. Никто и не догадается, что я там.
— Нет. Переночуй в гостинице или возвращайся на баржу.
— Слушай, приятель, я ведь напуган, чертовски напуган, понимаешь?
— Что ж, такое иногда случается. Нужно перебороть страх.
— Я не хочу ничего перебарывать, слышишь ты, чертов хрен? Я хочу жить!
— И тем не менее.
— Я подумываю о том, чтобы попросить Эда добыть мне ствол.
— О, ради бога…
Глава 6
«Око
— Нет, дружище, сожалею, но никак нельзя.
— Ну пожалуйста, Эд!
— Нет. Это дурная идея, Кен. Нечего было даже просить. Давай позабудем, что ты это спрашивал. Смотри лучше, какой вид.
Со вздохом я прислонился спиной к выгнутой стеклянной стенке гондолы. Мы находились на гигантском колесе обозрения «Око Лондона» [82] , в одной из его больших яйцевидных кабин, совершающих за сорок минут один оборот. Наша гондола прошла уже две трети пути и теперь медленно снижалась. День выдался яркий, солнечный — настолько, насколько это возможно в конце ноября, — и воздух был чистый, прозрачный. Присутствовали большинство бесчисленных родичей Эда, они хохотали, показывали во все стороны пальцами и вообще развлекались напропалую. Эд оплатил всю гондолу, чтобы не было посторонних. Я и служитель в униформе оказались единственными белыми на борту.
82
London Eye — самое большое в мире колесо обозрения (высота 135 м), открыто в 2000 г. на южном берегу Темзы у Вестминстерского моста; 32 кабинки вмещают до 800 посетителей. В хорошую погоду видимость составляет до 40 км.
Когда мы начали подниматься, мной овладела тревога: внезапно пришло в голову, что колесо обозрения представляет собой превосходную мишень для атаки террористов. Поддерживающие его сбоку гигантские длинные ноги-штанги — очень похожие, как мне подумалось, на марширующие молоты из «Стены» [83] — упирались в твердую землю где-то поблизости от старого здания, в котором прежде размещался Совет Большого Лондона. Они, а также поддерживающие их тросы и тяги вдруг показались мне чудовищно уязвимыми. Господи, подумал я, стоит заложить вон туда бомбу помощнее, и взрыв завалит всю конструкцию в Темзу, через мост от Вестминстера… Но теперь, когда мы опустились уже достаточно низко, моя атипичная паранойя стала понемногу проходить, излеченная пейзажем, начавшим обретать привычную плоскоту. Ниже по течению башни-опоры строящегося Хангерфордского моста, высокие и белые, как бы повторяли основные конструктивные элементы колеса обозрения.
83
Имеются в виду анимационные эпизоды Джеральда Скарфа из выпушенной Аланом Паркером в 1982 г. экранизации двойного альбома Pink Floyd«The Wail» (1979).
Эд только что возвратился из Японии, где занимался своим диджейством, и сегодня выдалась первая возможность потолковать с ним. Для того чтобы отвести его хоть ненадолго в сторонку, мне понадобилось добрых минут двадцать пять — и все это время мы проплывали мимо самых красивых пейзажей, открывавшихся только в верхней части орбиты.
— Ты дал бы мне ствол, если б я был черным?
— Чё-ё-ё? — протянул Эд громко, словно не мог поверить в услышанное.
Несколько его родичей обернулись и посмотрели на нас, но не более: похоже, мы с Эдом дали понять, что хотим переговорить без посторонних ушей. Эд продолжил, но гораздо тише: