Мёртвый город

Луженский Денис Андреевич

– Раз ты у нас бездарь, значит, схема будет обычная, - в одной из граф вылупилось новорождённое чернильное насекомое.
– Занятия дважды в неделю, поочерёдно со мной и с братом... э-э-э... нет, пока только со мной. Попробуем из деревянного щита сделать железный. Но не обольщайся загодя, часто бывает так, что природный дар не получается поставить под контроль или улучшить. Он равно сопротивляется изменению, как и разрушению. Понимаешь?

Рэлька кивнул, хотя вовсе не был уверен, что действительно понял. Тощую, нескладную и бледную, как привидение Меренгу нойды дружно недолюбливали за то, что она даже простые вещи умела объяснять с поразительным занудством. "Лучше

соглашайся сразу, что бы ни спросила, - предупреждал его Никлаш, когда впервые рассказывал про менталь, недавно приписанную к Дицхольму, - иначе битый час мозги полоскать станет. Выжмет терпелку досуха, и при этом всё равно ничего не поймёшь. Охота себе самому дураком казаться? Нет? Ну, и помалкивай тогда. А спросит, понятно ли, просто кивай".

Вот он и кивал. А Лойза снова смотрела в тетрадку и как будто вовсе не замечала притихшего подростка.

– Это ведь тебя Дайм вёз из Глета вместе с девчонкой?

Вопрос застал Рэльку врасплох, его словно обухом по голове хватили. Выходит, Лойза о нём не знает?! Выходит, дядя Даймир её о Рэльке не предупреждал?! Выходит... Растерявшись, он выдавил невпопад:

– Не из Глета, из Ривцы... Да, меня... То есть, это мы с ним ехали, я и Ксана.

Совершенно некстати вдруг захотелось спросить, знает ли Лойза, как там сейчас Ксанка поживает. Вот только слова почему-то вертелись на языке, но никак не желали с него слетать. А женщина уже дёрнула плечом, демонстрируя равнодушие, и сухо заявила:

– Через два дня первое занятие. Сверься с расписанием и, будь любезен, не опаздывай. А пока - свободен.

От тетради с таблицами, цифрами и крестиками-паучками она глаз даже не подняла. Но у самой двери достала Рэльку в спину задумчивым и чуть насмешливым:

– А Мал был прав. Ты паренёк занятный.

* * *

Если бы он взялся писать дневник, заметок за два без малого года набралось бы, от силы, на два насыщенных событиями дня. Марши, штурмовая полоса, рукопашный бой, учёба... Учёба, рукопашный бой, марши, плац, дежурства... Через три месяца, как и обещал Ник, их начали знакомить с саблями и огнестрелами. Позже прибавилось наук, не связанных с телесной крепостью и боевыми навыками: нойдам преподавали основы медицины, заставляли читать философские трактаты, учили риторике. Зимой стало меньше маршей, они почти не выходили на "бурелом", зато с будущими пастырями чаще беседовал легат Энкин и проводили занятия ментаты. Их гоняли больше, чем солдат в обычной армии, но делали из них, по сути, офицеров. Не глядя ни на сословия, ни на цвет кожи. Два года промелькнули, как два дня.

* * *

Весна. Слепой дождь месит грязь на полигоне, помогает двум десяткам ног в чёрных... некогда чёрных ботинках. Ногам ни дождь не помеха, ни грязь, ни привязанные к щиколоткам свинцовые грузила-утяжелители. И ранцы с мокрым песком - они тоже давно помехой не считаются. Мышцы послушно и уверенно выполняют привычную работу.

На скользкое от влаги бревно... Через восьмифутовую каменную стену... Через полный мутной воды ров... Опять стена - дощатая, гладкая... Двадцать футов вверх по канату... Вниз по тонкой трясущейся жерди... На песчаную горку... Дальше "паучья сеть" и второе бревно - подвешенное на блоках и раскачивающееся от каждого твоего движения...

–

Время, - Тэнгер посмотрел на тускло блестящий хронометр и приподнял бровь. Правую. Это могло означать всё, что угодно, от "неплохо для улиток" до "если бы вы ползли чуть медленнее, вы бы ползли в обратную сторону".

– Сойдёт. По крайней мере, в прошлый раз было не лучше.

Похвалами Тэнгера можно орехи колоть. Всё же десять мокрых, грязных и усталых нойдов немного расслабились: похоже, сегодня они молодцы и выволочки не будет. Как и лишнего прохода по "бурелому".

Обычно в таких случаях человек-гора коротко приказывал разойтись и терял к будущим пастырям малейшую видимость интереса. Но сегодня он медлил, разглядывая выстроившихся перед ним людей с непривычной задумчивостью.

– На этом всё, - произнёс, наконец, Тэнгер.
– Я с вами закончил, дальше мучиться другим. Хочу верить, что потратил своё время не зря. Сейчас топайте к себе - помойтесь, переоденьтесь. Через час прощальный ужин.

Вот так. Будто и не было за их спинами двух долгих лет. Последний марш, последняя штурмовая полоса, и вместо напутствия - скупое "на этом всё". Утром очередная десятка навсегда покинет Дицхольм, а мастер-наставник останется - других "неудачников" на пробежки вокруг озера до рассвета подымать.

– Да-а, - протянул, глядя вслед Тэнгеру, черноволосый Венз.
– Уж кто по нам не заскучает, так это Железная Задница. Сдаётся мне, мы для него и не люди вовсе, а чушки деревянные, навроде баклуш - ножик взял, ложек нарезал, на базар снёс, продал и забыл. Даже в Меренге жизни больше.

– Много ты понимаешь, ржа, - буркнул Пешта.
– Ты в его шкуру влезал?

– Мне в его шкуре делать нечего, своя милее...

– Твоей цена - медный тален, да и тот с дыркой. Тэнгер подороже стоит.

Венз пренебрежительно фыркнул, но промолчал. Когда тебя задевает собрат-стрелок, можно при большом желании и обидеться, и в ухо разочек съездить. Руки Пешты толщиной могли поспорить с ляжками чернявого, и жира в них наверняка не было ни капли - там, под кожей, уже и мышцы-то едва помещались. С такими ручками ссориться - себе дороже.

– Какая вам разница, будет он скучать или нет?
– в наступившей тишине негромкий голос Дженго расслышали все.
– Дицхольм кончается, Тэнгер кончается, но учёба-то - ещё нет. Готов поклясться, через неделю никто про его вечно хмурую рожу уже не вспомнит. Достанет нам какой-нибудь другой рожи взамен.

– Наверняка достанет, - согласилась Флина.

– И какой тогда смысл об этом болтать?
– пожал плечами Хамид.
– Лучше сделаем, как он сказал.

И, равнодушно шлёпая по лужам грязными ботинками, витал направился к баракам; негромко переговариваясь на ходу, за ним последовали Дженго и Нэпьер.

– Засранец, - Пешта скривился, но тут уж нарываться на ссору ему самому не хотелось: если здоровяк кого и опасался задирать, так это спиритов. А южанина Хамида он и вовсе побаивался, даром, что тот был целителем.

– Пойдём и мы, - Флина потянулась, как кошка, на миг приковав к себе взгляды парней.
– Ник, Рэль?

– Идём, конечно, - Никлаш посмотрел на друга.
– А ты...

– Задержусь маленько. Штурмовую ещё разик пройду.

– Придурок, ржа, - выдал Пешта беззлобно.

– Псих, - покрутила головой Флина.

Венз снова фыркнул, а Никлаш рассмеялся:

– Не переживай, дружище. Говорят, в Хельбе "бурелом" длиннее здешнего вдвое. Набегаешься от души.

5.