Мертвый и живой
Шрифт:
Ваня кивнул и углубился в работу.
А через пару часов, когда окончательно разболелась голова, совершенно случайно нашел в одной из папок докладную записку, из которой следовало, что в Берне вольготно обосновалась нелегальная американская резидентура во главе с Аланом Даллесом. С подробным перечислением ее участников и характеристиками на них. Мало того, особый акцент делался на то, что в свое время отмечены контакты этой резидентуры с заговорщиками против Гитлера.
Иван слегка озадачился тем фактом, каким образом докладная записка затесалась в донесения из Франции,
«Бардак? Вполне возможно... — думал он. — Но почему-то кажется, что записку мне подсунули специально. Думай унтерштурмфюрер Краузе, думай... Ага! Все же просто! До высшего генералитета союзников сейчас не достать, после шухера в Арденах он сидят как крысы в норах далеко в тылу и под надежной охраной. А работать то надо? А тут вот она — живая цель! Чувствуют себя вольготно в нейтральной стране, нападения не ожидают, то есть взять их будет очень просто. Опять же — руководитель целой резидентуры — чем не кандидат на умерщвление. Хотя...»
Ваня открыл портсигар и достал сигарету.
«Тут есть нестыковки. И немало. Если я не ошибаюсь, судя по фильму, сейчас Гиммлер вовсю нащупывает возможность сепаратных переговоров с союзниками. Как раз через чертового Алана Даллеса. А я инструмент в руках рейхсфюрера и обязательно запрошу санкции на операцию у него. А он, естественно, хрен разрешит и еще даст мне по башке, дабы далее неповадно было. Те, кто подсунул справку, должны это понимать. Но... твою же немецкую мамашу! Я же могу обратиться прямо к фюреру! А этот старый наркоман, особенно после упоминания заговорщиков на него, визирует акцию не раздумывая. И плевать ему на швейцарский нейтралитет. Етить...»
Восхищенный своей догадливостью, Ваня налил себе воды, выхлестал стакан залпом и продолжил думать.
«Все ясно — подсунули как приманку. Но кто? Штирлиц по указанию Шелленберга, который хочет нагадить шефу или... штандартенфюрер по собственному почину? Если все-таки Штирлиц — он однозначно советский агент. Как раз в интересах Советского Союза наказать пендосов за левые переговоры чужими руками.
Элегантно, черт побери! В случае огласки, со Штирлица и Шелленберга взятки гладки — мало ли что затесалось в документы, а остальное — этот борзый недоумок Краузе сделал сам...»
Выводы несколько ошарашили Ваню, он никак не мог сообразить, как этим воспользоваться.
Так и не придумав ничего до конца рабочего дня, он сдал документы и спустился в гараж к своему «Опелю», а там снова встретил штандартенфюрера Штирлица.
— Выглядите неважно. Голова болит? — штандартенфюрер сочувственно кивнул. — А еще вы забыли послать своего секретаря за пайком, но я сам его отправил.
Лемке вытянулся и кивнул, мол, все в багажнике уже.
— Благодарю вас, штандартенфюрер, — Ваня кисло улыбнулся. — Прошу простить, голова просто раскалывается.
— Что-то вы совсем скисли... — штандартенфюрер
Секретарь изобразил повышенное внимание. Он отличался удивительно немногословностью и за время службы у Ивана проронил едва ли пару десятков слов.
— Отгоните машину унтерштурмфюрера обратно в гостиницу и выложите паек. А я чуть позже привезу вашего шефа домой сам... — Штирлиц склонился к Ване и заговорщицки шепнул. — Я покажу вам отличное место, где можно хорошо поесть и развеяться. Вам не помешает пару рюмок доппелькорна под айсбан*. А этом кабачке его готовят просто замечательно.
айсбайн (нем. Eisbein — букв. «ледяная нога»), хаксе (нем. Haxe — «рулька») — сытное мясное блюдо немецкой кухни из свиной ножки — рульки. Считается исконно берлинским блюдом и классикой хаусманскоста.
Иван не стал противиться, он сразу понял, что Штирлиц зазывает его не спроста.
Лемке молча изъявил желание выполнить приказ, а Ваня сел в шикарный «Хорьх» Штирлица.
Сначала он думал, что штандартенфюрер привезет его в упомянутый в фильме кабачок «Грубый Готлиб», где он встречался с пастором Шлагом, но ошибся — Штирлиц привез его в ресторанчик «У последней инстанции».
Вот только мордатый кельнер за стойкой действительно отличался жуткой хамоватостью:
— Приперлись, дубины... — презрительно прохрипел он. — А чего баб с собой не прихватили, скотины? Опять бухать будете? Вальтер, проводи за столик этих идиотов...
Ваня слегка ошалел, но штандартенфюрер, не обращая внимания сразу прошел за столик.
— Рекомендую айсбайн, — Штирлиц небрежно отодвинул заляпанное пятнами меню. — Треска под горчичным соусом тоже неплоха, это блюдо здесь называется «Последний довод». Вы знаете, почему ресторанчик назвали «У последней инстанции»? Здесь напротив был раньше суд. А спиртное я закажу сам...
Иван держался несколько скованно, пока не определившись, как вести себя со Штирлицем, но штандартенфюрер не давил на него.
Иван заказал себя треску, Штирлиц — тоже, из спиртного он выбрал крепкое и густое, темное пиво и, совершенно неожиданно, маленький графинчик доппелькорна к пиву, то есть, немецкой водки двойной перегонки.
Пока ели, почти не разговаривали, а когда перешли к водке, Штирлиц невзначай поинтересовался.
— Что вы постоянно ищите глазами на столе, Александр?
Иван похолодел, чертов эсэсовец очень верно подметил: Ваня так и не привык есть без хлеба, как принято в Германии и постоянно машинально искал глазами хлебницу. Пришлось выкручиваться.
— Надписи... — Иван улыбнулся. — Люблю читать в таких заведениях оставленные посетителями надписи на столе. Вот смотрите... — он зачитал. — «Барбара, свирепая сука, чтобы ты сдохла...» или «Сегодня пять дней, как откинулся Гюнтер, упокой Господь душу этого ублюдка...». А потом представлять, как выглядели эти люди. Представьте, Отто, упомянутую Барбару. Длинная, худая и плоская как селедка, лицо сварливое... ну, продолжайте...