Мертвый лед
Шрифт:
Мика зашипел, выдохнув сквозь стиснутые зубы, словно встревоженный кот.
– Расскажи мне, что случилось, Рафаэль.
И он рассказал, а я помогла добавить факты в суть его истории.
– Рана как будто обожжена или что-то вроде того... То есть она глубокая и не залечивается, но при этом не кровоточит. А ведь должна, верно?
– Их лекарь накладывал повязку?
– В самом начале, чтобы остановить кровь. Но ты же знаешь, что мы не можем носить бандаж.
– Да, наши тела начинают залечиваться вместе с бинтами, -
– Почему она не залечивается?
– спросила я.
Тело Рафаэля свела судорога, заставив его так сильно стиснуть мою руку, что у меня сперло дыхание.
– Вот это было сильно, - сказала я.
– Я не хотел делать тебе больно, - ответил он.
– Это просто боль, кажется, что становится хуже, на самом же деле должно стать лучше, да? – я посмотрела на Мику за подтверждением или хотя бы объяснением.
– Да, должно, - ответил он. опустив ладони по обе стороны от раны и заглянув в глубь так же, как и я чуть раньше.
– Может лекарь не вытащил серебро? Я бы осмотрел рану, но будет больно.
– Делай все, что необходимо, - ответил Рафаэль, крепче сжал мою ладонь и закрыл глаза. Я продолжила гладить его по волосам, словно это могло чем-то помочь, но иногда дело не в логичности действия, а в утешении. Что утешает вас лучше, как не эмоции? В них нет никакого смысла, но они действительно успокаивают.
Я видела, как Мика скользнул пальцами в рану, но и так могла бы понять, что он делает, по руке Рафаэля в моей. Сейчас он тихо переживал эту боль, стараясь ни единым движением не показать, насколько это мучительно. Перед Микой он держался лучше, был выносливее. Словно все его чувства выражались только в его руке, так сильно сжимающей мою, что побелели пальцы. Я стиснула зубы, позволяя ему держать меня.
– Здесь что-то в ране, - сказал Мика.
– Серебро?
– спросила я.
Пальцы Мики почти полностью скрылись в спине Рафаэля, и хватка на моей ладони вырвала из меня:
– Полегче, Рафаэль.
– Виноват.
– Все в порядке. Я рада быть здесь. По ты такой сильный, что можешь сломать мне руку, совсем не желая этого.
– Прости.
– Вот дерьмо!
– выругался Мика, а он почти не ругается.
Мы оба повернулись к нему, и он отдернул руку от раны Рафаэля и показал нам копчики своих пальцев. Они были покрыты серо-белой жидкостью, кожа вздулась. Мика поднялся и запустил руку под душ рядом с нами.
– Что это?
– спросил Рафаэль.
– Я не уверен, - ответил Мика.
– Но это в твоей ране. Что бы это ни было, оно ведет себя почти как расплавленное серебро. Ты никогда не исцелишься, пока оно внутри. Никто из нас не смог бы.
– Мне стоило понять, что это, - сказала я.
– Что значит "стоило понять"?
– уточнил Мика.
– Я уже видела это. Я не знала, как это влияет на ликантропов, но...
– я сделала глубокий вдох, всколыхнув память.
– Вампиры. Так убивали вампиров,
– И что же именно их убивало?
– спросил Мика.
– Нитрат серебра, - ответила я.
– Я думал, он более серебристый.
Я покачала головой.
– Многие так думают. Но серебристая жидкость, сворачивающаяся в шарики, это ртуть. Именно ее снимают в фильмах, а настоящий нитрат серебра вовсе не серебристый и не сбивается в шарики, как ртуть.
– Срабатывало на вампирах?
– спросил Мика.
– Срабатывало, но недостаточно быстро на древних вампирах, поэтому они могли нанести немало вреда в предсмертных агониях.
– Как оно попало в мою рану?
– Возможно оно было в клинке и, когда он обломил его внутри раны, пролилось внутрь, - предположила я.
– Лекарь должен был заметить, - сказал Мика.
– Если только она сама не добавила нитрат серебра в рапу, когда накладывала повязку.
Мика снова присел на коленях возле Рафаэля.
– Чувствовал жжение, когда она перевязывала рану?
– Да, она сказала, что это коагулянт и антисептик. Кровотечение и правда остановилось.
– Потому что она сожгла плоть, закрыв рану, - сказал Мика, а затем посмотрел на меня: - Помоги мне повернуть его, чтобы промыть рану.
Мы поставили Рафаэля на колени. Я присела перед ним, положив его руки себе на плечи и удерживая, пока Мика включал воду. Сначала было больно, но чем дольше вода вымывала яд, тем больше расслаблялся Рафаэль. Мика долго поливал его водой, прежде чем наконец остался удовлетворен.
– Как ты себя чувствуешь теперь?
– спросила я.
– Лучше, гораздо лучше, - ответил Рафаэль.
– Обожженные края раны затянутся?
– спросила я.
Мика опустился на колени, осматривая спину другого мужчины.
– Нет, для нас это как прижигание. Исцеление просто остановилось.
– Не могу же я остаться с открытой раной на синие, - сказал Рафаэль.
– Тебе и не нужно. «Но, чтобы рана снова могла затянуться, придется вытерпеть много боли», - сказала я.
Он взглянул на меня с расстояния нескольких сантиметров, поскольку мы все еще стояли на коленях на мокром полу.
– Как ты исцелишь меня?
– Если у оборотня отсечена конечность и одновременно обожжена, что он делает? – задала встречный вопрос я.
Его темные глаза всмотрелись в мои, а затем я увидела его понимание.
– Как сильно и как глубоко она обожжена?
– Сильно и настолько глубоко, насколько глубоко рана уходит в спину, - сказала я.
– Ты предлагаешь срезать обожженную часть, чтобы его тело могло залечить свежую рану?
– уточнил Мика.
– Именно, - ответила я.
– Боли будет больше, чем просто много, - сказал он.
– Ага, а теперь мы можем позвать доктора, чтобы он сделал это.
– Нет, - отрезал Рафаэль очень решительным топом.