Мертвый мир - Живые люди
Шрифт:
Когда я в первый день после драки прямо спросила у веселого старика, заметившего меня и махнувшего рукой, тот ответил, что бывший одноклассник долго отказывался сотрудничать, но после сдался.
– Когда ты сказала мне, что он очухался, я пошел проверить, но этот парень был в полусознательном состоянии, еще не придя в себя после удара головой о бетон, - так сказал мне в тот раз Билл. – Я поздоровался с ним, а он начал рычать и злиться. Я объяснил всю ситуацию, но Отис, верно?
– уже был чем-то напуган. Твой поход к нему, уж не знаю, что ты сказала, помог. Я сказал пареньку, что здесь
Да, после моих слов, которые позже лишь подтвердил Билл, пусть и, говоря, чтобы запугать, Отис явно решил утихомирить свою обиду. К слову, старикан рассказывал об этом так весело и беззаботно, что в голову мне закралась мысль о менее приятной ночной беседе охотника и Кита.
После разговора Билла с одноклассником, когда горячие головы сверстников были остужены сном и отдыхом, все успокоились, видя извиняющегося и раскаявшегося Отиса. Его, вроде, больше не считали угрозой, Кит даже просил прощения у Дэйва, который, что-то промямлив в ответ, принял извинения. Теперь все надеялись, что темноволосый понял, что случиться, если он продолжит вести себя так: резко, агрессивно, опасно. Отис теперь думал, что в этом случае, от него избавятся. От страха быть съеденным и остаться одному, он смог сотрудничать с остальными, вливаясь в коллектив.
– Билл? – толкнув дверь в старый офис, позвала я старика. Я обыскалась его везде, но не нашла. Меня удивило то, что он сидел за овальным столом, потому что седой старикан предпочитал затхлым помещениям свежий воздух, где можно было бы курить. – Странно видеть тебя здесь.
– Все бывает в первый раз, - отрывая взгляд от знакомой карты с красным кругом, ответил старик, откидываясь в своем кресле на колесиках. Как я и думала, впервые увидев это сидение, Билл отжал его у кого-то. – Что-то хотела?
– Да, - подходя ближе, замечая недавно потушенную сигарету, начала говорить я. – Моего друга воодушевили твои слова на том собрании, поэтому он хочет что-то сделать, например, порыбачить.
– Ты хочешь выйти за забор? – Билл вмиг напрягся, хотя до этого не принимал мое появление всерьез, думая, что я пришла просто поболтать.
– Не просто выйти, а принести на станцию рыбу, - под пристальным взглядом старика, было тяжело улыбаться, но все же я пыталась это сделать. – Еду для всех!
– Какой парень? – все еще недоверчиво и нехотя, спрашивал Билл, словно думая, что я на самом деле от него хочу. Старик воспринимал мои слова, ища подвоха, щурясь.
– Самир, такой, со смуглой кожей, - замечая, что Билл понятия не имеет, о ком я говорю, я обреченно выдохнула. – Индус.
Таких на нашей станции было немного, только один парень, поэтому Билл, просветлев, немного открыл рот в форме буквы «о». Он понял, о ком я. Старик хотел было что-то возразить, все еще волнуясь и не желая отпускать кого-то за забор, но мне надоело. Я понимала его волнение, переживания, со смерти Кристиана прошло ровно девять дней, но мне действительно надоело все это:
– Не забыл, мы не дети. Здесь их теперь нет.
– Идите, - смирившись, вспоминая о драке, грозящей
Билла я упрашивала и искала дольше, чем собирался Самир. Создалось ощущение, что смуглый парень давно был готов и только ждал подходящего момента – когда я вышла из кабинета, он уже стоял с удочками, ведром и каким-то ящиком, где, наверняка, в банке из-под консервов извивались дождевые черви. Сейчас этих противных тварей можно было найти везде – дождь был частым явлением.
Я подозрительно косилась в сторону смуглого парня пока мы шли по территории станции. Самир был странно спокойным, словно ему не предстояло в первый раз выйти за забор. Но вскоре все изменилось.
Когда перед глазами появились крепкие ворота, открываемые очень редко, индус побледнел. Его руки рефлекторно сжали удочку и рукоятку от ведра, словно это могло помочь успокоиться. Темные глаза парня быстро забегали, смотря то на мужчин, которые медленно приоткрыли ворота, то на небольшую щель, ведущую за забор. На миг мне показалось, что парень просто упадет на бетонное покрытие, забывая дышать. Но это состояние Самира было не худшим.
Стоило нам выйти за ворота, как парень сжался, замечая мертвецов. Да, одно дело, когда они бродят за забором, не в состоянии до тебя дотянуться, и совсем другое, когда перед ними нет преграды, когда их холодные пальцы с легкостью могут схватить тебя. Я не успела сделать и пару шагов, как поняла, что Самир застыл на месте, не в состоянии двигаться.
Эта встреча стала подобием ритуала для индуса: теперь он понимал, насколько ужасна ситуация и новый реальный мир. В один момент его представления о фальшивой безопасности на станции рухнули, позволяя понять, какие безумцы отправляются на вылазки. Самир забыл, как дышать.
– Эй, ты же хотел доказать, что что-то можешь, сейчас самое время, - останавливаясь чуть дальше от индуса, чьи глаза бешено забегали, смотря то на меня, то на мертвеца, проговорила я, чуть ли не насмехаясь, громче, чем рассчитывала. – Пойдем.
Руки парня заметно дрожали, впрочем, как и колени. Даже нет, они колотились друг о друга, словно на жутком холоде. Самир до побеления ладоней сжимал удочку и ведро в руках, смотря на меня преданным взглядом, словно пес. Парень совсем не боялся показать своего страха, он не стыдился. Тем временем мертвец, который и испугал парня, уже был совсем близко.
Я, знаете, забыла, что значит такой страх. Я теперь не понимала этого чувства перед мертвецами – оно казалось мне чем-то незнакомым. Я почти засмеялась, видя такое выражение лица индуса. Но потом, что-то из прошлого вернулось ко мне, заставляя тоже замереть на месте, понимая, что я стала кем-то другим. Я застыла, смотря, как тварь подходит ближе к парню, думая о том, когда в последний раз вот так вот боялась.
Самиру стоило бы закричать, потому что тварь тянула руки именно к нему, игнорируя мое присутствие, но парень словно проглотил язык, теперь смотря только на мертвеца. Казалось, все вокруг исчезло для него, оставляя в темноте лишь живой труп и его собственный страх. Он перестал о чем-либо думать и чувствовать, он уже считал себя мертвым.