Мертвый мир - Живые люди
Шрифт:
– Я не знаю! Я не видела! – Агата не отстает от Роба в громкости своего голоса, только вот он уже срывается, обжигая горло. Кажется, связки вот-вот разорвутся лишая тебя возможности говорить, но это не то, о чем стоит беспокоиться.-Помоги нам, мы должны…!
– Что мы должны? – разозлившись еще больше от незнания женщины, словно действительно виня ее во всех бедах, Роб вновь хватает ее за руку, словно собираясь отдать на растерзание хищникам. Его глаза пылают так же, как и территория станции, как и лес вокруг. – Это место пало! Ты не смогла его удержать! Какого черта вы все еще здесь! Нам конец, нужно проваливать!
– Не смей…! – Агата хотела было ответить, как пуля просвистела
– Роб! – девичий голос, почти не слышные среди этой какофонии звуков, схожий с писком мыши, заставил мужчину резко обернуться, тут же подлетая к полной девушке с веснушками на лице, которая прижимала к себе ребенка.
– С вами все в порядке?! – то ли убеждая самого себя, то ли действительно спрашивая, истерично кричал Роб, со всей силой прижимая к себе Тони и Бонни. Девушка плакала беззвучно, слезы текли из глаз, попадая на смуглое личико ребенка. Она испугалась, она потеряла дар речи, она не смогла что-либо сделать: люди вокруг продолжали умирать. Бонни не могла поверить, что Тони на ее руках все еще жив. Это казалось ей чудом, самым великим и невозможным. Она была готова разрыдаться в голос, когда Роб заставил ее резко опуститься вниз, чуть ли не прижимаясь к асфальту, горячему от пламени вокруг. – Что бы ни случилось, не выпускай Тони из рук! Дай мне секунду, и мы выберемся из этой преисподней!
Бонни резко закивала, схватывая каждое слово мужчины, говоря, что верит любому его действию и намерению. Она испытывала блаженство и спокойствие посреди этого ужаса, накрывшего станцию, по той простой причине, что скала был здесь, что Тони был цел, что они еще живы.
А люди вокруг все покидали мир живых: молодой парень распрощался со своим сознанием, когда пуля пронзила его печень, женщина со спутанным волосом и безумным взглядом начала остывать, когда подобравшийся ближе чужак проткнул ее живот ножом, так же прощаясь с настоящим; мужчина неподалёку решил, что его жертва не будет напрасной, выбегая из укрытия. Люди теряют рассудок, когда понимают, что все кончено.
– Твари! – громкий командный голос Агаты Дуглас заставил Роба чуть вздрогнуть. Мужчина зацепил взгляд женщины лишь на секунду, тут же все понимая: она собирается сделать то, о чем бы после пожалела.
Словно в замедленной съемке Бонни, прижимая дрожащего ребенка к себе, который лишь хмыкает и скулит, видит, как мучительно медленно, но уверенно Агата поднимается и выпрямляется во весь рост. Кончики ее светлых волос опалены, светлые глаза полны отчаяния, а сам взгляд – взгляд смертника. Что-то словно щелкает в голове женщины-военного, говоря, что самопожертвование – лучший способ расставания с этим миром, с самим собой. Ее фигура словно уже медленно сгорает в огне, когда руки уверенно хватаются за автомат. Бонни, кажется, вздрагивает каждый раз, когда раздается новая очередь выстрелов, отскакивающих или попадающих в цели. Патроны кончились секунду назад, Тони заскулил еще громче, но Дуглас все нажимает на курок с разъярённым лицом, словно способная согнуть оружие пополам. Бонни понимает, что вот-вот, и всё, ответный огонь последует, Агата умрет. Так все и происходит, только последний пункт немного меняется: Роб хватает женщину за талию, практически повалив ее на горящий асфальт, царапая руки и локти.
– Все кончено, у нас нет шанса! – и времени на разговоры тоже. Хватая женщину, все еще не понимающую и не осознающую ничего, поднимая за руку со всей силы Бонни с ребенком, говоря тем самым, что нужно торопиться, скала выталкивает их из укрытия в ту сторону, куда пули не долетают.
Обезглавив очередного мертвеца, следуя, спеша к дыре в заборе, который они строили
– Там еще остались люди! –Роб успевает лишь открыть рот на эти слова женщины, когда новый взрыв доносится со станции, а камни и куски плит здания разлетаются в стороны. Нет времени, нет шансов, нет спасения обезумивших. Агата сделала свой выбор: она выбрала смерть в самопожертвовании, словно пытаясь загладить вину, искупить грех.
– Нам нужно бежать! – удобнее перехватывая руку девушки, доверяя Тони ей, скала грубо хрипит, понимая, что до безопасности еще слишком далеко. Мужчина даже не знает, где эта безопасность и существует ли она вообще. Но верить хочется. – Держись позади меня, не отставайте! Мы выберемся и выживем, обещаю! Мы трое!
***
Бронсон Ферт был интеллигентом, он работал головой, а не руками. И эта привычка осталась с ним даже после того, как мир сошел с ума, несколько раз подряд. Даже когда мертвецы восстали, пожирая живых, мужчина в очках с черным от рождения волосом, напоминающим о восточных корнях, продолжил держаться интеллектуальной работы и своих принципов. Наверное, поэтому он не стал сопротивляться, когда станция – место его вечной, кажется, работы-пала.
Бронсон никогда не сражался, не дрался. Он был спокойным тихоней, о котором говорили «странный и необщительный парень». Так было всегда. И сам инженер гидроэлектростанции ничего не имел против, для него все было в порядке, пока он получал работу и возможность решать какие-то задачи, порой слишком сложные.
Все всегда устраивало Бронсона Ферта: его жизнь, взгляды, окружение, судьба, навыки. Но вот только сейчас что-то пошло не так, определенно. Все было привычным и стабильным в жизни темноволосого мужчины до этого момента. Почему же сейчас его колени болят, а тело дрожит от страха.
Совсем, кажется, недавно, когда языка пламени стали набирать силу, а земля задрожала, словно крича от боли, люди бросились во все стороны. Кто-то решил бороться, кто-то убегать, а он сам просто сдался, думая, что это лучший способ. И так бы оно и было, если бы люди, что напали на станцию, были людьми, а не животными, убивающими из-за скуки.
Черноволосого мужчину, отбирая очки, насмешливо растаптывая их тонкие и треснутые стекла ногой, грубо, со всей силы толкнули вниз, заставляя опуститься на колени. Все тело Ферта ныло и болело, но он все еще надеялся на что-то хорошее. Синяки и красные пятна на коже были свидетелями жестокости и избиения ради забавы. Но Бронсон все еще верил.
Звуки вокруг заметно поутихли –вероятно, мужчина прятался слишком долго. Все вокруг превратилось в какое-то кладбище, место смерти и разрухи. Правда, оно горело огнем посреди всего мира, будто фонарь посреди ночи, призывающий к себе мотыльков. Бронсон пока не знал, кто является ночными бабочками: мертвецы или кто-то другой. А если и другой, то кто?
– Отлично, а теперь, пидор, руки за голову, - мужчина, который смотрел на инженера станции свысока, упиваясь его беззащитностью и слабостью, его собственной кровавой работой, бросает это с насмешкой. Весь его вид говорит, что он любит власть, что он любит страдания, что он любит, когда две эти вещи вместе, соединены.
Бронсон послушно выполняет данный приказ, отчетливо понимая, что сопротивление бесполезно, особенно если ты сдался сам, если вышел к подобным людям по собственной воле. Только вот почему же сейчас что-то внутри темноволосого профессора кричало о страхе и о том, что последняя идея была самой глупой и убийственной.