Мертвый остров
Шрифт:
Бывший фельдфебель молчал.
– На его высокородие господина Гизберт-Студницкого надеешься? – спросил наугад Таубе. – Зря!
Тарасюк вздрогнул и покосился на офицера с тревогой.
– Дурак. Когда это паны русским помогали? Бросил он тебя. Тут скоро такое начнется, что дай бог самому спастись. Говори!
Но фельдфебель уже взял себя в руки:
– Нет, я обожду…
И больше не ответил ни на один вопрос. Таубе вернул его под замок. А начальнику караула запиской приказал наблюдать за
События вдруг закрутились с неимоверной быстротой. Пока Таубе надевал портупею, ввалился взволнованный Бисиркин.
– Виктор Рейнгольдович, чудеса! Никого из нашего списка на Сахалине нету!
– Как нет? А куда они делись?
– Выяснить пока не удалось. Но паны не значатся ни в одной ведомости. Арзамасцев проверил все что можно. И каторжных, и поселенцев, и живых, и умерших. По всем округам. Пусто!
– То есть из Тымовского они выбыли, а никуда не прибыли?
– Точно так.
– Ну Гизберт влип! – ухмыльнулся барон. – Своих земляков решил от каторги избавить! Сам теперь в нее угодит.
– Изволите ли знать, – поправил начальника Бисиркин, – евреев тоже никого нет. И кавказцев.
Таубе так и сел.
– Не понимаю… Этих-то зачем? Разве только он за деньги организует с острова побеги? Но какова наглость! Тридцать человек спрятать!
– Арестовать Гизберта генерал не даст, – тихо сказал Сергей Иванович. – Бенедикт Станиславович – лицо приближенное. Все важные бумаги готовит. А эти листы ничего не докажут.
– Сейчас узнаем! Только что сообщили: Тарасюка пытались отравить. Прямо на гауптвахте! Он выжил и хочет мне в чем-то сознаться. Пойдемте!
Когда офицеры появились в палате, фельдфебель лежал на койке и скулил. Он был основательно напуган. Увидав начальство, попробовал встать, но у него не получилось…
– Лежи! – приказал барон. – Ну что я тебе говорил? Ты им живой не нужен! Сознавайся, облегчи душу.
– Ваше высокоблагородие! Ничего не утаю! Велите только, чтобы мою персону усиленно охраняли! Никого пусть не пускают. И решетки на окна непременно!
Таубе рассердился:
– Это кто тут персона? Ты, что ли? Говори живо, как с Гизбертом снюхался!
И фельдфебель стал рассказывать:
– Самого-то его я ни разу не видел и показаний дать не могу. Только на его лакея Смидовича. Он опять из ляхов, близкий к их высокородию человек. Вот тот Смидович меня и совратил.
– На что?
– Побеги
– Что такое «на другой манер»?
– Ну, когда бумаги имеются.
– Выражайся яснее!
– Ну… как же вам обсказать-то?
Тарасюк запутался в словах, но быстро нашелся:
– Когда, значит, в тайгу собирались фартовые, то моя задача была одна – облебастрить, как с тем же Шуркой Аспидом. Сначала выпустить их золотишко помыть. С возвратом в узилище. Потом, стало быть, они делали ноги, а я помогал через пали перелезть. Их искали при Татарском проливе, а фартовые шли на Охотское море. Японцы их сопровождали.
– Что за японцы? Откуда они взялись?
– Не могу знать. Уже третий год, как они повозле Рыковского живут. С весны до осени – зимою их не бывает. Где-то на мелких речках у них лагерь. Только «иваны» сбегают, косоглазые тут как тут. Ведут их до моря и сажают там на судно. И опять все тихо…
– Ты как с ними договаривался?
– Приходил от них человек, по ночам. Мало-мало по-русски говорит, понять можно. Мы сверяли с ним список, считали по головам. Он давал золото. Ну я в назначенный день ставил начальником караула или Щекатурина, или Точилкина. Им тоже часть песку перепадала.
– Ясно. Засадим и их. Дальше!
– Дальше сам побег. Мастерили его фартовые, а мы только подсобляли. Вот. А когда поляки или жиды уходили, там еще проще было. Те никуда не драпали, по тайге не скитались. Бутаков получал на них бумагу: перевести в другой округ. Их собирали в партию: статейные списки, довольствие, чин чином, как полагается. А ко мне приезжал Смидович, про которого я рёк…
– Кто тебя, дурака, научил этим глупостям? Персона, узилище, рёк… Журналов, что ли, начитался?
– Так точно.
– Вредно русскому фельдфебелю журналы читать. Плохо выходит! Ну, продолжай.
– Слушаюсь. Указанный Смидович привозил мне деньги. Помене получалось на круг, чем за «иванов». И бумажками, а не песком. Но тоже ничево… Главное – риску никакого. Ну, я опять снаряжал конвой из Щекатурина с Точилкиным.
– И куда они отводили партию?
– До Пороная. Там садили в лодку и сплавляли до устья. Японцы их принимали и помещали на судно. Дальше нас не касалось.
– А где Смидович деньги брал, чтобы с тобою расплатиться?
– Не знаю.
– Выходит, со статским советником Гизберт-Студницким ты лично не общался?
– Никак нет. Но догадаться несложно, что без него такие деяния… дела то есть, провернуть нельзя. Бумаги-то он подписывал!
– Ладно. Перескажешь все это аудитору, он оформит как добровольное признание.
– Спасибо, ваше высокоблагородие.
– Никого к тебе больше не пустим, кормиться станешь из роты.