Мертвый остров

Свечин Николай

– А секретные бумаги, что в умывальне нашли? – рыкнул подполковник. – Их откуда взял? И это, по-твоему, никакого вреда? Ты знаешь, что по нашим законам за шпионство полагается?!

– Виноват! Только курьером был, ваше высокоблагородие! Видит Бог, только курьером.

– От кого получил бумаги, прохвост? И что у тебя с Гизберт-Студницким? Отвечай!

– Все-все расскажу! Уповаю на милость следствия и суда. Гизберт – главный от Кансейкеку на Сахалине. Порядки, значит, там такие…

Глава 15

Ловушка

По всему Корсаковску рыскали злые линейцы. Были обысканы слободы и пригородные деревни. В Пороантомари попался беглый осетин, исчезнувший еще в апреле. За баней покойного Фунтикова

разрыли могилу пропавшего ефрейтора. Нашли и подпольный водочный завод, но это уже стало второсортной новостью. «Садовники» как сквозь землю провалились.

Вечером в квартире начальника округа закрыли ставни. В караул заступили сразу шесть человек. Но Алексей больше надеялся на Голунова. Тот до полуночи писал свои признания о службе у японцев: имена, адреса, способы обучения в секретной школе. От его откровенности, возможно, зависело решение государя, и Калина Аггеевич старался.

За пять минут до полуночи он отложил перо.

– Уф! Легче «языка» взять, чем бумагу марать.

– Айда попаримся, – предложил надворный советник.

С тех пор как в обслугу приняли рыжебородого костоправа, баня топилась каждый день. Старика звали Зот Зотыч. Он оказался опытным массером [67] . Лыков, несмотря на относительно молодые лета, весь уже был передырявлен. И раны нет-нет да напоминали о себе. Дедушка натирал его каким-то хитрым маслом на травах с медом, а затем «правил». Каждая мышца, каждая косточка пела и играла в сильных пальцах банщика. Сыщик словно выпивал живой воды…

67

Массер – массажист.

Приятели уединились в бане. У двери стоял часовой, а в раздевальне сложили ружья и револьверы. Но никто на них в эту ночь не напал. Видимо, потеряв четверых, «садовники» не могли уже активничать.

– Расскажи мне про этих онива-бан, – попросил Алексей. – Что они могут? Чем опасны?

И Голунов рассказывал чуть не до утра. Его слова звучали как сказка. Или как бред… Ну не может же такого быть! Лыков то смеялся, то бранился. Но комендант уверял, что это все правда. Загадочные онива-бан, или, иначе, синоби, могут творить чудеса. Есть, к примеру, такое учение: «червь в теле». Оно готовит провокаторов, которые занимаются мятежами в стане врага и очерняют верных [68] . Есть искусство притворяться мертвым на поле боя, а затем внезапно оживать и нападать на противника с тыла [69] . Есть школа, как метать ножи и отравленные звезды [70] . Есть школа кулачного боя [71] . Вроде английского бокса, видать… Или искусство нескольких жизней [72] . Это про капитана Такигаву, который вместе с тем торговец бакалеей Ёэмон. Такие вещи разум Алексея еще принимал. Но другие россказни Голунова вызывали только смех. Например, искусство становиться невидимым! [73] Экая глупость… Или когда человек голосом изображает землетрясение [74] . Да так, что враги в панике разбегаются… Детский лепет! Невозможно так закричать, чтобы земля зашаталась под ногами. Но Калина Аггеевич пояснял, что стены домов в Японии бумажные. Обученный «садовник» в состоянии заставить их дрожать, точь-в-точь как при стихийном бедствии. Обитатели дома пугаются и начинают, не разбираясь, выбегать скорее на улицу. И попадают там на меч.

68

Миномуси-но

дзю.

69

Сутэ-камари.

70

Тай-дзю.

71

Ёмогами-но дзюцу.

72

Дакэнтай-дзюцу.

73

Какурэмино-но дзюцу.

74

Мэйдо-но дзюцу.

Много еще диковинных вещей услышал Лыков и не поверил ничему. В заключение сказал:

– Главное, что их пули берут. А то с твоих слов выходит, что бороться с синобцами бесполезно. Надо сразу ложиться и помирать… Давай действительно ляжем, поспим. А утром подумаем, где искать твоих кудесников.

В восемь часов утра Алексея разбудил Фридрих Гезе:

– Ваше высокоблагородие! Старик с рыбами пришел, вас требует.

Надворный советник вышел к Хомутову. Тот торжественно разложил на столе трех изрядных осетров.

– Годится, что ли?

Рыбы оказались знатными, чуть не в двадцать вершков каждая.

– Сколько за них хочешь, Иван Степаныч?

– Да «красненькую» не мешало бы, вашество. На всю округу единый я их ловить умею.

Лыков выдал вольному поселенцу червонец и сказал:

– Попей с нами чаю или водки, по желанию. Разговор имеется.

Старик сразу посерьезнел. За самовар сели втроем. Голунов помалкивал, а Лыков начал издалека.

– Не страшно тебе, старик, жить в таком глухом углу? Там, говорят, нет ни души!

– Почему нет? – возразил Хомутов. – Айны есть. Они по всему берегу живут. А на Айроне японская фактория. Русские, да, все оттудова ушли.

– Что так?

– А Муравьевский пост закрыли, люди-те и ушли. Мы, добровольные поселенцы которые, выстроили было там деревеньку. Чибисань называется – может, слышали?

– Слышал. Но и ее тоже бросили. Почему?

– Да надоел людям этот Соколин хуже горькой редьки. Двадцать лет бились, бились, а все нищета. Ну, попросились обратно в Сибирь. Один я остался…

– А почему со всеми не уехал, Иван Степаныч?

Старик вздохнул и еще ниже склонился над чайным стаканом.

– Жизнь-то, считай, уже прошла. Кому я там нужен? Тут привык. Тут, знать, и помру.

– Понятно. Скажи, а беглых в тех местах нет? А при них чтобы были японцы.

– Японцы, вашество, на Айроне. На Чибисани нету.

– И вокруг нет?

– И вокруг. Одни айны.

– Ну а просто беглые? Без японцев.

Хомутов отставил посуду.

– А ведь, вашество, кто-то есть!

– Где?

– Да в самой Чибисани!

– Постой, постой! Ты же там живешь! Они что, к тебе подселились?

– Нет, я из деревни ушел. Три года уж. Брошенная стоит деревня, разваливается. Сам-от я сейчас живу в Муравьевском посту. Он тоже брошенный, но я там одну избу подправил. А в Чибисани никого не было. А вчерась вдруг заметил, что топится одна изба.

– Точно ли?

– Точно! Не медведи же погреться приходили? Люди, больше некому. Сторожатся. Днем тихо, никого не видать. А ночью искры из трубы летели, вот-те свят!

– Какую избу топят?

– Общественную. Она там одна такая на три окошка. Посередке стоит. Мы в ней сходы собирали.

– Спасибо, Иван Степаныч. Может статься, ты нам очень важную вещь сказал. А есть в твоих местах что-нибудь необычное?

– Есть! – без раздумий ответил Хомутов. Сыщик с комендантом аж подскочили:

– Что именно?

– Да айны, что в Двенадцатифутовой бухте живут, стали какие-то гладкие.

– Что значит гладкие?