Мертвый среди живых
Шрифт:
— Тереза? — кричит мужчина с той стороны офиса — так глухо, словно находится за закрытой дверью. — Появился отец Дэли?
— Интерком сломался, — говорит секретарша Уэнделлу и кричит в ответ: — Да, Эйден!
— Угости его кофе!
— Я уже предлагала.
— Чего же ты хочешь: гребаную медаль?
Секретарша краснеет.
— Сквернослов, но очень милый человек.
— Именно так говорится в статьях.
— Он очень щедрый. — Она густо покраснела.
— Можно включить телевизор, пока жду? Посмотреть новости?
Уэнделл снова садится в кресло для двоих, щелкает пультом «Зенита», и на
Уэнделл садится поудобнее.
— Мы ждем заявления от полицейских, находящихся в бруклинской квартире.
«Неужели Бруклин?» — мысленно спрашивает себя Уэнделл.
— Наша передвижная группа и полиция встречаются на месте преступления, — говорит диктор.
Когда в крупном деле происходит прорыв — например, устанавливается личность подозреваемого, то добрая половина руководства города хочет быть там, где хорошие новости. В квартире Уэнделла никогда не было столько народу. Здесь Азиз и Ева, приехал Сантини, не отстает и заместитель мэра Томас Лаймонд Динс.
Судебно-следственная бригада вырезает образцы коврового покрытия, кладет в пакетики зубные щетки, чтобы сделать анализ ДНК, собирает волосы из мусорной корзины, проверяет ярлыки на фотоаппаратуре и рабочей одежде Уэнделла, надеясь точно установить место покупки.
В прихожей детективы заняты сортировкой домашнего мусора в поиске квитанций счетов по кредитам, фотографий или, быть может, магнитофонных пленок, исчезнувших из коробок в шкафчиках.
— Не понимаю, — говорит Азиз. — Коробок дюжина, а пленки только в двух. Проиграйте, пожалуйста, снова последний кусок.
Воорт нажимает кнопку воспроизведения.
Первый мужчина: «Сколько пончиков ты принес?»
Голос Ричи: «Четыре».
Первый мужчина: «Четырех мало. Я очень голодный. Я все думал и решил — лучше пять. Однозначно пять, да еще сбрызнутых».
— Пончики? — спрашивает Томми Динс.
— Толстые пачки купюр, — мрачно говорит Ева.
— Сбрызнутые?
— Они что-то имеют в виду, но непонятно что.
Ритмичные помехи. Затем слышен голос Ричи: «Перестань дергаться, Уэнделл. Проволока, которая на виду, — это крашеная медь, и поэтому инспектора подумают, что все идет как надо».
— Комендант сказал, что почти убежден — голос на пленке принадлежит нашему Уэнделлу, — говорит Воорт. — Есть старая строительная уловка, когда считается, что у вас стоит медная проволока, а вместо нее поставлена нестандартная дрянь. Могло быть и так.
— Что произошло с другими пленками?
— Может, их вообще не существует.
— Откуда мы знаем, что надписи на коробках соответствуют действительности?
Азиз хмурится:
— Какому это парню в Ривердейле они передают наркоту посреди ночи?
— Ладно, давайте подытожим, — говорит Воорт. — У нас есть некто — ему принадлежат слова о нестандартной проволоке. Есть два парня, передающие краденое… что-то. У нас есть и парень, получающий подарок от проститутки. Давайте не забывать и о любителе пончиков «Данкин».
Снаружи, знает Воорт, сейчас собираются телефургоны, растет толпа, окрестные жители глазеют
Томми Динс предлагает перенести пресс-конференцию в более безопасное место, и спустя несколько минут они уже стоят в прачечной, под вестибюлем.
— Места здесь больше. Подвальный уровень, но с тенденцией к повышению, — говорит Воорт.
Крутятся машины. Вертится белье. Телекамеры, прикрепленные к кронштейнам потолка, показывают дом со стороны улицы. По крайней мере не слышно уличных звуков.
— Воорт? — полувопросительно говорит приятель мэра, Томми Лаймонд Динс.
«Сейчас польется дерьмо, — думает Воорт. — Они вышибут меня из дела, потому что я ошибся адресом».
— Да?
— Я был не прав насчет вас. Можете снять этот браслет прямо сейчас.
Динс передает ключ — лучший на свете ключ, как и его слова. Почему же тогда, гадает Воорт, у Динса такой мрачный вид?
— Не знаю, Воорт, как и сказать.
— Говорите прямо.
— Ладно… Вы находитесь под следствием на Полис-плаза-один, и вас могут выставить.
— Что значит «выставить»?.. — спрашивает Воорт. В комнате становится жарче. Он чувствует себя так, будто ему саданули кулаком в живот.
Динс беспомощно разводит руками:
— Чем больше я вас знаю, тем печальнее мне все это. Но, во-первых, не существует положения о пределах полицейской ошибки, во-вторых, ваши действия привели ни много ни мало к смерти двух человек и избиению одного из них, и, наконец, в-третьих, политический момент — вообще-то неплохо иметь связи в департаменте полиции, но когда находишься в беде, худшего не придумать. Если кто-нибудь заподозрит, что мы вас покрываем, то стервятники из СМИ, уж будьте уверены, вывернут вас наизнанку. Ваши шеф и комиссар хотят, чтобы вы остались. Но мэр против, и я с ним согласен. По крайней мере на данный момент.
Воорт чувствует, что задыхается.
— Если угодно, можете подать апелляцию. Можете выиграть дело и в арбитраже, но мы с вами знаем, что, даже если сохраните работу, попадете в такое захолустье, где парней вроде вас держат подальше от всего. Пенсия вам не нужна и не потребуется… Вас уволят.
После слов Динса унижение не проходит. Воорт буквально видит, как пенится в стиральной машине разноцветное нижнее белье. Он никак не ожидал, что его карьера закончится в прачечной подвального этажа.
— Хотя маленькая возможность есть, — добавляет заместитель мэра, прожженный политикан, сначала показывающий кнут, а потом пряник.
— Какое особенное чудо требуется от меня?
— Остановите его, прежде чем он закончит свое дело. Арестуйте, не дайте убить еще раз. Сделайте это, и, вероятно, тогда мы будем в состоянии вам помочь. Как ни крути, вы признали, что собирались на бейсбол вместо проверки вызова. Как ни крути, у нас нет способа узнать, всегда ли вы игнорировали звонки.
На мгновение Воорту кажется, будто между ним и остальным миром возникла стеклянная стена. Словно он смотрит на них в перевернутый бинокль — все удаляется, и эти люди становятся частью другого мира. Он хочет напомнить Динсу о своем послужном списке, своем статусе героя всего недельной давности. Но Воорт знает — значения это иметь не будет.